Лисёнок и прочие неприятности бандита (СИ)

Молодец, сориентировалась в ситуации быстро, но вот продавец неликвидных козлят слышал другую сумму и настроился уже на нее.

— Двадцать пять, — сделал он ставку.

— Семь тысяч! — произнесла блондинистая.

— Двадцать.

— Десять!

— Пятнадцать и ни рублем меньше, красивая, — мерзко оскалился мужичок.

— Я согласна! — Алиса просияла в улыбке. — Вась, дай денег. Ну что ты стоишь? У тебя нет пятнадцати тысяч с собой?

Господи, чтоб такое ответить, чтобы не нагрубить?..

— Не поверишь, я не беру в поле наличку.

— А на карте?

Чувствую, как мои брови начинают лезть вверх, и не могу их остановить.

— Алис, — пытаюсь призвать к благоразумию. — Козленок не стоит этих денег.

— Ну ты мне должен за работу. Переведи, пожалуйста, в счет зарплаты, — и опять эти глаза. Широко распахнутые, доверчивые и невинные.

И я ведь перевел, но не пятнадцать — пять. Оказалось, если назвать правильные имена и спросить про разрешение на охоту, то можно получить скидку. И теперь эта спасенная от растерзания козлина сыплет черными шариками на коврик "буханки".

— Я все уберу, — поспешила заверить Алиса. — Честно-пречестно.

— Не забудь, — хмыкнул я.

— Обещаю. А как мы его назовем? М? Я не могу придумать имя.

— Облом, — подсказал я. — Подходящее имя.

— Дурак, — хихикнула блондинистая.

Как есть дурак. А как еще назвать человека, у которого так засвербело в причинном месте, что он бросился разводиться прямо в поле, потащил лапать девчонку в сомнительное сооружение у всех на виду, а потом еще и козла купил?.. Дурак — это даже по-доброму.

— Подержи, — Алиса протянула козленка, когда мы приехали к дому ее бабушки.

— Зачем?

— Ну как зачем? — переспросила она, вручая животное. — Убрать хочу. Я вот не забыла.

Блондинистая вытащила коврик, вытрясла его с усердием и для полного эффекта прошлась по поверхности листом лопуха.

— Красота!

— А то, — откликнулся я, возвращая животное.

— Обломчик, — протянула Алиса, целуя козла в нос. Ну чем я-то хуже?! — Спасибо, Василий, — дошла очередь и до меня. И блондинистая уткнулась губами мне в щеку. Ну, тоже ничего. На безрыбье и рак рыба. — До завтра.

— До завтра, — отозвался я, уговаривая Василия-младшего вести себя прилично.

Долго уговаривать не пришлось, приторно сладкий голос супружницы сделал свое дело. Как говорится, Наташа, мы все уронили.

— У меня все хорошо. Да. А ты как, Пусечка? — пауза в монологе. Видимо, Пусечка рассказывал или рассказывала о делах. — И я соскучилась. Да-а-а. Очень-очень. И я тебя. Нет я. Ну не спо-о-орь. Хи-хи-хи. Ха-ха-ха. Пока-пока. Целую.

Господи боже, за что мне такие испытания.

— Чуть не стошнило, — я объявил о своем присутствии.

Ира цыкнула, демонстративно закатила глаза.

— Как был безэмоциональным Дубом, так им и остался.

— Слушай. Если ты завела себе какую-то Писечку, то что бы нам не развестись, а? Я вот и заявление опять подал. Или Писечка с голой попочкой?

— С прикрытой попочкой, — огрызнулась она.

— Тогда чего мы ждем? М? Прими заявление. Возвращайся к Пусечке и живи с ним счастливо. Слушай, Ир, а Пусечка хотя бы мужик?

— Мужик, Дубинин. И рано!

— Рано для чего?

— Для нашего с Пусечкой будущего, — ответила загадочно Ира. — Из жизни мужчины надо иногда исчезать. Чтобы соскучился.

— А-а-а, так вот почему ты от меня свалила… Ну теперь многое становится на свои места.

— Я бежала не от тебя, Вась, а вот от этого всего.

— Ну так и беги опять.

— Рано.

— Кабздец! — высказался я. — Заявление прими, — рыкнул, решив закончить разговор. — И ты бы собиралась обратно в город.

— Ты меня выгоняешь?

— Совершенно верно. Порадуй Пусечкину писечку.

— Хамло!

— Знаю!

Проорался, а вот легче не стало. Ни капли. В голове так и кружили мысли о блондинистой. Только о ней. Пубертат опять какой-то. Хорошо спина прыщами не покрылась. И ведь в душ с фото бедоносной чуть не ушел — вовремя думалка щелкнула. Подсказала, что утоплю телефон, дорого мне рукоблудство обойдется.

Ну раз мозг поплыл, и я в дурь ударился, чтобы к мелкой ведьме не наведаться? Ночи спокойной не пожелать?

Наспех оделся и понесся лосем по ночным тропинкам. Так раздухарился — чуть через собственный забор не сиганул.

— Фу, Полкан, свои, — успокоил пса.

Добежал до деревянного домишки, сбавил шаг, постоял немного, выравнивая дыхания.

— Алис, — позвал вполголоса.

Трудно будет Марь Иванне объяснять, что я у них под окнами среди ночи делаю.

Тишина.

— Лисенок, — прошептал и толкнул деревянную раму, приоткрывая оконце. — Ты спишь? — спросил в темноту. Никогда тупее вопроса не задавал. Что еще можно делать в кромешной тьме?..

— Что ты тут делаешь? — вначале я услышал голос, а через мгновение блондинистая подошла к окну. Растерла заспанные глаза, зевнула, поправила лямки старушечьей ситцевой сорочки… И все равно ведь торкает. Смотришь на нее и не нужны никакие накрашенные губы в пять утра.

— Зарплату принес.

Она нахмурилась, посмотрела на меня и протянула ладошку.

— Ну, давай.

— Попалась… — я ухватил Алису за запястье и вытащил, подхватывая на руки.

Глава 29. Алиса

Глава 29. Алиса