Листая календарь летящих будней…

Веря в расцвет человеческой участи,
мы себе искренне врали,
узкие просеки в нашей дремучести —
это круги и спирали.

* * *

Давно томят меня туманные
соображения о том,
что все иллюзии гуманные
смешными кажутся потом.

* * *

Звуков симфония, зарево красок,
тысячи жестов ласкательных —
у одиночества множество масок,
часто весьма привлекательных.

* * *

От жизни утробной до жизни загробной
обидно плестись по судьбе низкопробной.

* * *

Природы пышное убранство
свидетельствует непреложно,
что наше мелкое засранство
ей безразлично и ничтожно.

* * *

Страх бывает овечий и волчий:
овцы блеют и жмутся гуртом,
волчий страх переносится молча
и становится злобой потом.

* * *

Прекрасна образованная зрелость,
однако же по прихоти небес
невежество, фантазия и смелость
родили много более чудес.

* * *

Сценарист, режиссёр и диспетчер,
Бог жестокого полон азарта,
и лишь выдохшись жизни под вечер,
мы свободны, как битая карта.

* * *

При Творце с его замашками,
как бы милостив Он ни был,
мир однажды вверх тормашками
всё равно взлетит на небо.

* * *

Одни летят Венеру посмотреть,
другие завтра с истиной сольются…
На игры наши молча смотрит смерть
и прочие летающие блюдца.

* * *

Чувствую угрюмое томление,
глядя, как устроен белый свет:
ведь и мы – природное явление:
чуть помельтешили – и привет.

* * *

Мне любезен и близок порядок,
чередующий пламя и лёд:
у души за подъёмом – упадок,
за последним упадком – полёт.

* * *

Киснет вялое жизни течение —
смесь докуки, привычки и долга,
но и смерть – не ахти приключение,
ибо это всерьёз и надолго.

* * *

В череде огорчений и радостей
дни земные ничуть не постылы,
только вид человеческих слабостей
отнимает последние силы.

* * *

В духе есть соединённости,
неразрывные в их парности —
как весёлость одарённости
и уныние бездарности.

* * *

Крупного не жажду ничего,
я земное мелкое творение,
из явлений духа моего
мне всего милей пищеварение.

* * *

Так он мыслить умел глубоко,
что от мудрой его правоты
кисло в женской груди молоко
и бумажные вяли цветы.

* * *

Умом хотя совсем не Соломоны,
однако же нисколько не калеки,
балбесы, обормоты, охламоны —
отменные бывают человеки.

* * *

Шалопай, вертопрах и повеса,
когда в игры уже отыграли,
для утехи душевного беса
учат юных уму и морали.

* * *

Битвы и баталии мои
спутаны концами и началами,
самые жестокие бои
были у меня с однополчанами.

* * *

Клопы, тараканы и блохи —
да будет их роль не забыта —
свидетели нашей эпохи,
участники нашего быта.

* * *

Такой останется до смерти
натура дикая моя,
на симфоническом концерте —
и то, бывало, пукал я.

* * *

Рука фортуны загребает
из неизведанных глубин,
и в оголтелом разъебае
вдруг объявляется раввин.

* * *