Листая Свет и Тени

– А ты знаешь, что я сама запомнила точно! Там пол железный был… гладкий-гладкий и плоский… и очень холодный… он, по-моему, прямо в воде был – дно этого катера… может такое быть?

– Отчего не может? Все может…

– И я его руками трогала… ладошками… на спине лежала и с двух сторон ладошками гладила… нежно-нежно…

– И говорила что-нибудь? Молилась?..

– Не помню. А вот что гладила, помню. Нежно-нежно…

Если надолго замолчать, может, и не будет дальше ни слова… Память странная штука – у нее ни законов, ни правил, ни приличий: вдруг подкинет что-нибудь некстати и затопит, замучает, заморочит, а если замкнет ее – ничем не отворишь… но одиночество сильнее памяти…

– Ты знаешь, он потом ко мне приехал…

– Кто?

– Кто приехал? Федор. После войны… разыскал… тот, который сквозь огонь вниз спустился… спас нас… Он меня старше на шесть лет был…

– Разыскал тебя?

– Да! Представляешь! Издалека откуда-то… я уж забыла… разыскал… разыскал…

– Зачем?

– Предложение делал…

– Предложение?!!

– Да. А я ему сказала: зачем ты так – один раз меня спас, а теперь убить хочешь?

– Так сказала?

– Сказала… а он не понял. Я ему говорю: я ж тебе жизнью обязана, как же мне «нет» сказать, а ты же знаешь, что у меня кроме благодарности вечной нет никакого чувства… Видишь, как вышло… неудобно… я мучилась очень…

– Разве за все платить надо?

– Не потому… знаешь, я подумала, а если бы мне пришлось на его месте…

– И что?

– Я тоже себя спросила… и от этой правды мне всю жизнь больно… я бы, как он, не сумела… я трусиха ужасная… мы потом встретились еще раз, случайно, уж много позже… и я ему сказала это…

– А это зачем?

– Чтобы освободиться…

– Ну, тебе-то в чем виниться? Так легла карта!

– Не в этом дело… я от себя освободиться хотела… а он мне знаешь что ответил? Я же не слышала тогда ничего, как они орали друг на друга наверху у люка… Он сам сказал мне, Федор: «Я бы тоже не полез… Анисимов, лейтенант мой, достал пистолет и говорит: «Лезь, сука! Мне что, под трибунал идти, что ли? Сказано: сдать по счету! Лезь! Не то я тебя шлепну…» Он такие слова сказал неприличные… я тебе повторить не могу… Я тогда плакала очень… представляешь… я ведь никому не рассказывала… даже детям… да им и не нужно…. Тебе вот первому… так вышло… ты меня всегда разговорить умеешь…

Татьяна Краснова г. Тула

Я вошла в реку с тем же названьем…
Я вернулась на круги своя…

© Краснова Т., 2015

Сказка о двойке Двадцать пять лет до золотой свадьбы

Жила-была супружеская чета. Он – сердцеед, она – ни себе, ни людям, а верней сказать – собака на сене. Жили, занимаясь каждый своим делом: муж деньги зарабатывал, а жена эти деньги тратила и род умножала. Вот и жили они на двухкомнатной площади вчетвером, справляясь с разными жизненными трудностями и при этом приговаривая – муж: «Будем жить дальше», а жена: «Не оттуда вылезали». Годы шли, вот и серебряный рубеж супруги перешагнули. В этот день они пошли в театр и там оказались какими-то круглыми (то ли сотыми, то ли тысячными) зрителями юбилейного сезона. А по сему случаю и были сфотографированы корреспондентом местной газеты.

Краснодаров лежал на диване и смотрел телевизор; было тепло, тихо и уютно. Сквозь дрему он услышал длинный скрип двери, это вернулась жена из магазинов. Через некоторое время она вошла и спросила знакомым ехидным голосом:

– Спишь?

Он покосился на нее, – ну понятно – руки в боки, – можно было и не делать лишних движений. Жена опустилась на валик дивана и вздохнула:

– Слава богу, я пришла…

Он положил ладонь на ее руку:

– Устала?

– Ничего, живая.

Глядя на экран, она продолжала:

– С какой новости начать? Есть интересная и есть полезная.

– С интересной, – не отрывая взгляда от телевизора, ответил он.

– Ладно, я материалистка, а интересная, думаю, тебе не очень-то и интересна.

Она достала из сумки пакет:

– Это тебе на дачу, а то ходишь в одном и том же не знаю сколько лет, мне на тебя уже смотреть противно. Расцветка в духе Пикассо, надеюсь, понравится.

– А вот это… – она положила ему на живот толстую газету. – Как просил. Вот там, на тринадцатой странице, и есть интересное.

Посмотрев еще немного телевизор, она ушла на кухню.