Листья мушмулы

– Летом нам по четырнадцать лет будет, – возмутилась Марина. – Разница всего в три года.

Сашка крутнулся назад, уставился на монитор.

– Эй! Я с кем разговариваю, – окликнула его сестра, от возмущения подпрыгнув на диване. С полки на неё спикировала модель Су-34.

Брат кинулся к самолётику, кресло отлетело в сторону.

– Не поломался, – выдохнул он с облегчением. – Тебе повезло, счас бы схлопотала по мусалам. Вали в свою комнату. И со своей доходягой Юлькой думайте о мальчиках поменьше, не доросли ещё.

– Ничего себе. А как же Симакова? Она наша ровесница. Ты дружил с ней, – пропищала Марина, на всякий случай, ретируясь к двери. За сломанную модель брат мог отвесить и затрещину.

– Если станешь вести себя, как Симакова, голову оторву. Ты моя сестра, ты другая… И вообще посмотри на себя и Симакову. Она же корова…

– А чего тогда ты с ней дружил? – удивилась Маринка.

– Не твоё дело. Я не дружил, а… – осёкся Сашка, сделавшись пунцовым. – Давай-давай, вали к себе, – он вытолкал сестру и захлопнул перед её носом дверь.

Расстроенная Маринка поплелась в свою комнату. Родства с Юлькой не получалось. Вредный брат считал подругу маленькой и даже не рассматривал её кандидатуру в невесты. У неё совершенно вылетело из головы, что она пообещала Юльке не раскрывать её секрет. Полная праведного гнева и возмущения, она набрала номер подруги.

– Привет, это я. Ты представляешь, Сашка считает нас мелкими и будто папаша посоветовал не обращать внимания на мальчишек. А сам полгода назад с Симаковой ходил.

Юлька похолодела от догадки, ладошки мгновенно вспотели.

– Ты всё брату рассказала?

По молчанию Маринки она поняла: точно рассказала. И теперь думает, как выкрутиться.

– Нет-нет. Я только намекнула…

– Я же просила, – взвыла Юлька, – зачем только призналась тебе? Ты не умеешь держать слово, а ещё поклялась.

– Не считается. Я пальцы скрестила и про себя добавила: помереть через тысячу лет, – глупо оправдывалась Маринка. – Прости-прости, хотела, как лучше.

Юлька бросила трубку.

Как теперь показаться на глаза Сашке? Он же над ней смеяться будет. Твёрдо решила к Ложкиным больше ни ногой. Никогда! Ни за что!

У матери же поинтересовалась:

– Мам, что ты делала, когда твоя подруга разбалтывала секрет?

Ирина Львовна отметила про себя: в комнате дочери убрано. Удалось-таки приучить к порядку. Книжки ровно стояли на полках, вещи висели в шкафу, отголоски детства – мягкие игрушки, медвежонок и розовый слон – сидели в углу крохотного диванчика. С некоторым недовольством она посмотрела на мятую кровать, опять дочь валялась на ней. Что за привычка! Есть же диван. Хотела сделать замечание, вовремя спохватилась – уже вечер, скоро ложиться спать.

– Секрет твой?

– Мой.

Ирина Львовна усмехнулась: ох, уж эти глупые девичьи секреты.

– Тогда болтушка в первую очередь ты. Если это секрет, то зачем рассказала? Хочешь сохранить в тайне – держи при себе.

Юлька, сидевшая на подоконнике – эту дурную привычку мать так и не смогла искоренить и давно смирилась – пробурчала:

– Я же подруге… Обещание с неё взяла.

Мать не удержалась и расправила покрывало на кровати. Детсадовская привычка без конца наводить порядок за малышнёй сыграла своё.

– Марина разболтала?

– Ну да. А почему ты решила, что это именно Марина, а не Инка? – спохватилась Юлька.

– Ты же у Ложкиных была. Значит, с Маринкой секретничала, – улыбнулась Ирина Львовна, глядя на растерянное лицо дочери. – Не удержалась и поведала ей. Она, как и ты, не вытерпела, понесла дальше. – Мать подошла к Юльке, взъерошила ей волосы. – Урок тебе на будущее – не болтать. А мне можно узнать секрет?

Юлька отстранилась, поправила волосы. Что за привычка – трогать голову? Ещё бы по щеке погладила. Она уже не маленькая и нечего с ней обращаться, как с воспитанниками в детском саду.

– Не могу сказать. А то получится: всему свету.

Мать обиделась.

– Конечно! Всем можно знать, а мне нет. Хотелось бы, чтобы ты мне доверяла. Я только добра желаю.

– Мам, ничего серьёзного. Поверь, – отмахнулась Юлька. Она сто раз слышала эту песню, мама – лучшая подруга. Чушь! Подруги – это подруги. Мама – это мама. Она не представляла, как шушукается с матерью о мальчиках и рассказывает о своих проделках. Глупости! И так почти ничего не скрывает. Должна же быть у неё личная жизнь.

– Ладно, не хочешь, не говори. Зубы почистила?

– Мам, мне не три годика, – возмутилась Юлька.

– Знаю, тринадцать.

– Почти четырнадцать.

– И куда торопишься? Ладно, спокойной ночи. – Ирина Львовна хотела поцеловать дочь, но та быстро отстранилась. С некоторых пор ласковая Юлька превратилась в колючего ёжика.