Листки из дневника. Проза. Письма

Ахматова работала над воспоминаниями об Амедео Модильяни с 1958 по 1964 год. Машинопись в архиве X. В. Горенко имеет дату завершения работы над данным вариантом – 18 апреля 1964 г. По-видимому, этот вариант следует признать окончательным, так как именно в таком виде рукопись воспоминаний о Модильяни Ахматова дарила друзьям (аналогичный вариант имеется в собрании В. С. Муравьева, Москва); этот вариант был положен в основу магнитофонной записи, которая ныне воспроизведена Л. А. Шиловым на грампластинке. Почему же Н. И. Харджиев взял за основу первой публикации в «Дне поэзии» другой вариант, который и перепечатывался во всех последующих изданиях Ахматовой?

По-видимому, вариант, напечатанный Н. И. Харджиевым, и сама Ахматова считала более подходящим для печати (он менее эмоционален, а главное, в нем отсутствуют места, заведомо непроходимые через цензурные рогатки). Вариант «для друзей» обладает большей полнотой информации и вполне может конкурировать с ранее печатавшимся. Кстати, в нем она выполнила просьбу В. Я. Виленкина «хотя бы смягчить резко уничижительную оценку фильма «Монпарнас, 19», которой заканчиваются ее воспоминания…» (В. Виленкин. «В сто первом зеркале», М., 1990, с. 76). Если в первом варианте воспоминания заканчиваются негативной оценкой фильма («Но и совсем недавно Модильяни стал героем достаточно пошлого французского фильма «Монпарнас, 19». Это очень горько!»), то во втором всякая субъективная оценка фильма отсутствует.

Что же послужило для Ахматовой толчком к тому, чтобы возникли воспоминания «Амедео Модильяни»? Ведь до 1958 года в ее бумагах не обнаружено ни одного упоминания о художнике.

З. Б. Томашевская рассказала составителю, что в 1956 году известный итальянский славист, профессор Эторе Ле-Гатто прислал в подарок ее отцу, Борису Викторовичу Томашевскому, «Словарь искусств» в 4 томах. Зоя Борисовна, перелистывая это издание, обнаружила в нем вкладыш (картина «Жанна в желтой кофточке») и статью, посвященную великому итальянскому художнику и скульптору Амедео Модильяни (1884–1920). Она немедленно отправилась, захватив с собой книгу, к Анне Андреевне, которая жила тогда на ул. Красной Конницы. Ахматова очень внимательно прочитала итальянский текст… и на следующий день забрала у 3. Б. Томашевской рисунок работы Модильяни, который хранился в семье Томашевских (Зоя Борисовна взяла его с собой при эвакуации семьи из блокадного Ленинграда) и который впоследствии висел у нее в комнате в течение 15 лет. Взамен подлинника Ахматова подарила Зое Борисовне контактную фотографию с рисунка с дарственной надписью на обороте: «Зое, которая спасла этот единственный рисунок во время войны».

Тогда же, в 1956 году, в Русском музее была выставка репродукций произведений западных художников, среди которых находились и работы Модильяни. И, наконец, в 1959 году Ахматова познакомилась с Анатолием Найманом, который своим внешним видом напомнил ей давнего парижского друга (об этом сама Ахматова говорила поэту А. А. Тарковскому).

Среди ранних стихов Ахматовой как будто нет ни одного, в котором бы отразился образ Модильяни. Но в РНБ сохранился автограф конца 50-х годов стихотворения «В углу старик, похожий на барана…», которое датировано: «1911. Весна». Однако дата скорее указывает на время происходящих в стихотворении событий. Некоторые текстуальные совпадения в воспоминаниях о Модильяни и в этом стихотворении позволяют сделать предположение, что произведения писались одновременно и, возможно героем стихотворения «В углу старик…» является Модильяни.

В эти же годы Ахматова сделала попытку ввести образ Модильяни и в «Поэму без героя». На полях рукописи второй части, «Решки» (РНБ), после строфы 7-й, кончающейся словами: «Кто над мертвым со мной не плачет, // Кто не знает, что совесть значит // И зачем существует она», карандашом записаны еще две строфы, не вошедшие в окончательную редакцию поэмы:

7а

В черноватом Париж тумане,
И наверно, опять Модильяни
Незаметно бродил за мной.
У него печальное свойство
Даже в сон мой вносить расстройство
И быть многих бедствий виной.

76

Но он мне – своей Египтянке…
Что играет старик на шарманке,
А под ней весь парижский гул,
Словно гул подземного моря, –
Этот тоже довольно горя
И стыда и лиха хлебнул.

(Опубл. в кн.: В. Виленкин. «В сто первом зеркале». М., 1990, с. 75–76.)