Листопад

- Здорово ты их отчитал! - Ковригин с уважением смотрел на Буравлева. - Оторвутся от мамкиного подола и думают, что досыта хлебнули свободы...

- Этого стильного брюнета сегодня же отправить домой, - хмуро заметил Буравлев.

- Не торопись с этим. Посмотрим, что дальше будет. Пусть пока работает... - возразил Ковригин.

- Может, ты и прав. У них все еще впереди, - задумчиво согласился Буравлев. - Они за свою жизнь еще ни одной высотки не взяли. По торной дорожке шли, без сучка и задоринки...

- Какой высотки? - не понял Ковригин.

Буравлев затаенно улыбнулся.

- И вот что скажу: первая высотка, по-моему, юность. Она всегда берется сразу, легко, без единого выстрела... Потом горки будут покруче, да и всходить на них будет потруднее. У нас с тобой самая обрывистая высотка - война... С ней пришла зрелость... Вот так я понимаю, Степан Степанович...

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

1

В эту ночь Прокудину не спалось. Тучи шли над лесом настолько низко, что путались в деревьях.

Потом подул резкий, холодный ветер. Прислушиваясь к тому, как шумит лес, старик беспокойно ворочался в кровати. Ему чудилось, будто разыгравшаяся буря выхватывала сосны в урочище, точно травинки, и с грохотом бросала их на растревоженную землю...

Ночи, казалось, не будет конца. Прокудин отбросил одеяло, спустил с кровати худые, волосатые ноги. Услышав возню старика, приковыляла галка. Уставилась на него черными, в золотистой окаемке, глазами.

- Куда ты такую рань поднялась? - прохрипел старик. - Спала бы.

Галка склонила набок голову.

- Ага, проголодалась. Вчера-то я вас не покормил. Забывать стал. Старею. - Прокудин босиком прошлепал к столу, отщипнул от краюхи хлеба мякиш и, покрошив его на ладони, высыпал в стоящую у печки сковородку.

- На, иди ешь... пока живот свеж, а старость придет - ничего не захочешь.

Старик неторопливо оделся. Заткнув за пояс топор, вышел из сторожки. Свежий ветерок стер с лица остатки сна, проник за ворот куртки, ознобив спину.

В ивняках, почуяв рассвет, на разные лады щелкали соловьи. От оврагов тянуло сыростью и пахучей черемухой. Далеко за Окою алой полоской намечался восход солнца.

Вспомнилась молодость, когда он такими же росистыми утрами возвращался из соседней деревни с гулянок. Губы его еще хранили тепло губ той, ради которой он провел бессонную ночь. Отдыхать было некогда. С рассветом поднималась вся семья. Весна и лето в крестьянстве беспокойные. Нельзя упустить ни одного дня, а упустишь, потом весь год будешь каяться. Работа в поле нипочем молодому Трофимке. Только сядет солнце, он, наскоро пожевав, снова спешит туда, где его поджидала любимая. И опять до утра...

На пути старика высокой стеной вставали сосны. В их кудлатых кронах все еще бродили таинственные потемки. По небу расплывался голубовато-янтарный свет. Осторожно ступая по мягкой хвойной подстилке, Прокудин перешагивал узловатые, выпирающие, как лапы чудовища, корни и думал о том, что лес всегда приносит ему успокоение.

От дороги подул знобкий ветерок.

- Сквозит, как в дырявом сарае, - с досадой отметил старик и торопливо зашагал навстречу весеннему влажному ветру.

Деревья расступились, и перед ним открылась широкая поляна. "Вот откуда сквозит-то". Он поднялся на пень и опытным взглядом окинул вырубку. По поляне были разбросаны неубранные сучья и поваленный сухостой. Будто рассыпанный горох, белели еще не успевшие потемнеть пни. "Бросит кто спичку - вот и пожар. Надо сказать Буравлеву, пусть заставит хворост убрать..."

Старик сделал еще несколько шагов... Подмяв под себя молодые деревца с вывороченными корнями, словно поверженные богатыри, лежали сосны. В их смолистых стволах и в кудрявой кроне уже отзвенела певучая жизнь. Деревья, привыкшие расти скученно, защищали друг друга. Теперь сюда будет проникать жаркое полуденное солнце, почва станет согреваться, а значит, надо ожидать майского жука.

Горбясь, старик шел по вырубке. В лужицах расцвели пурпурные розы утренней зари. Прозрачную чуткую тишину разбудил рокот трактора.

Березовой рощей старик вышел к полю, поросшему сухим бурьяном. У трактора увидел двух человек. Один из них возился в моторе, другой почти у самых гусениц разводил костер.

- Вы тут лес не подпалите, - заметил Прокудин.

- Не маленькие, чай, - угрюмо отозвались трактористы.

Старик покачал головой: ребята сосновские, за ними смотри только, озорные. Они-то ему давно известны.

Старик пересек поле и снова углубился в лес. Он с особой тщательностью отбирал больные деревья, которые подлежали санитарной вырубке. Вот осинка переросла соседку елочку. Тонкими, гибкими ветвями она обвила ее вершинку. Прокудин, достав из сумки баночку с черной краской, отметил дерево. Днем лесной техник заклеймит, обмерит дерево, запишет его в ведомость - и можно будет рубить. Хотя и жаль тонкую, стройную осинку, но что поделаешь? Ель нужнее - строевой лес...