Листопад

Евдокия Петровна нагнулась над ним, спросила:

- Вам плохо, Трофим Назарович?

- Наморился больно. Вроде и невысоко, а лезть было трудно.

Старик с трудом поднялся, обведя ребят благодарным взглядом.

- Спасибо, выручили.

День погас незаметно. Сквозь переплеты заиндевевших голых ветвей осколком стекла блеснула первая вечерняя звезда. Разбуженные порывами ветра деревья закачались, зашумели, наполняя лес глухим, таинственным ропотом.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

1

Утром, как только отец ушел на работу, Наташа накинула на себя короткий халатик и принялась за уборку комнат. Протирая сырой тряпкой стены, она почему-то думала о Маковееве: "А что, если не придет? Может, он сказал-то просто так, чтобы потом посмеяться надо мной!"

Наташа присела на стул передохнуть. "Не придет - и не надо. Плакать, что ли?.."

Отдохнула, на минутку задержалась у зеркала.

"Зря волнуюсь. Придет..."

Наташа, напевая себе под нос, усердно терла и без того чистые стены и потолок.

Под тяжестью шагов в коридоре проскрипели промерзшие половицы. Распахнулась дверь, и на пороге появился Костя.

- Ой, напугал! - Наташа выронила тряпку. - Стучаться надо!..

Костя неловко топтался у порога. Наташа запахнула халатик, поправила волосы.

- Ладно уж, проходи.

- Я на минутку. Увидел, что Сергей Иванович в конторе, и скорее к тебе. Когда в бригаду придешь? Девчонки-то ждут.

Короткий халатик туго обтягивал упругий стан, литые груди. Толстые светлые косы, распушенные на концах, спускались ниже пояса. Костя не отрывал от нее восхищенного взгляда.

- Когда придешь-то? - спросил он.

- Подумаю. Может, и не приду. Еще заморозишь где-нибудь на делянке, глаза ее стали насмешливыми.

- А ты приходи. Не пожалеешь...

Он толкнул плечом дверь и поспешно вышел.

Наташа, разглядывая свое отражение в зеркале, любовалась собою.

"Все-таки... придет, придет. Как же он не придет, если сказал..."

2

Мороз румянил щеки, хватал за нос и подбородок. В воздухе, кружась, искрились иглистые снежинки, звездочками ложились на воротник. Наташе казалось, что это мерзнет сам воздух, роняя колючие, сверкающие кристаллики. Она протягивала руку, звездочки осторожно садились на волоски варежки и пышно лепились друг к другу в затейливые кружева.

Наташа миновала просеку и свернула к заветным кустам. На макушке соседней березы красными яблоками повисла стайка чечеток. Трепеща крылышками, они склевывали промерзшие почки. Наташа ждала, сама не зная, чего ждала...

На дороге зашумела машина, и морозный воздух пронзили три отрывистых сигнала. Наташа стояла за кустами. Сложила дощечкой ладони и трижды дунула в них. По лесу прокатилось "ку-ку, ку-ку". Чечетки от такой неожиданности вспорхнули и тут же скрылись за оголенным частоколом дубняка.

Машина, свернув за перекресток, затихла.

- Не услышал, уехал! - с досадой сказала Наташа. Почувствовала, как крепок мороз, как больно жжет он щеки. - Ну и пусть. - Вышла из-за кустов и медленно пошла к дороге.

- О фея весны, вы принесли мне тепло и радость жизни.

Это был Маковеев. В белых бурках и в короткой меховой куртке на молнии. Серые глаза приветливо улыбались.

Щекам почему-то стало жарко...

- Я, признаться, не надеялся тебя встретить, - с улыбкой проговорил он, - а ты пришла. Ты просто молодец!..

- Вы меня плохо знаете, - и опустила голову.

- Нет, что ты? - спохватился Маковеев. - Сейчас морозно. А впрочем, с тобою тепло. Как это в стихах...

Не призывай и не сули

Душе былого вдохновенья.

Я - одинокий сын земли,

Ты - лучезарное виденье.

- Блок?

- Он самый.

- Д вот один парень еще в школе сказал: "Блок - это мощи прошлого мира. Он давно и безвозвратно умер".

- И ты что, легко согласилась?

Они шли по дороге. Маковеев, уверенный в себе, довольный тем, что Наташа рядом, что его воодушевленный голос покоряет ее. Уж он-то знал девичьи слабости!

- Блок - это вечность! Ему не будет конца. Вот послушай. - Голос его зазвучал еще более проникновенно, но негромко:

Загляжусь ли я в ночь на метелицу,

Загорюсь - и погаснуть невмочь,

Что в очах твоих, красная девица,

Нашептала мне синяя ночь.

Не шелохнувшись стояли сосны. Холодное солнце пронизывало бор, роняло на дорогу розоватые лоскуты бликов.

Нашепталась мне сказка косматая,

Нагадал заколдованный луг

Про тебя, сновиденье крылатое,

Про тебя, неугаданный друг.

- Вы женаты? - спросила Наташа.

Маковеев от неожиданности опешил, но тут же нашелся:

- А что? Разве это важно?

- Нет, - тихо прозвучал ее голос. - Вы, наверное, всегда ей читаете стихи?

Маковеев взял ее за руки.

Ушел я в белую страну,

Минуя берег возмущенный.

Теперь их голос отдаленный

Не потревожит тишину,

с нотками грусти продекламировал он. - А что касается жены... Это проза.

Наташа украдкой заглянула ему в лицо. Оно, как ей показалось, было бледным и грустным.

- Ты еще не замерзла? - вдруг спросил Маковеев. - Пойдем быстрее, а то простудишься.

Наташа, сама не зная почему, подумала: "Мне с тобою так хорошо..."

3

Наташа к поселку летела словно на крыльях. "Пришел!.. Я знала, что он придет!.."

Лес ей казался празднично-необыкновенным. Он искрился в голубоватом сиянии снега. Легкая, раскрасневшаяся, она, увидев на кухне отца, бросилась к нему на шею: