Листвянка

Пашка погасил костёр и отправился обратно— взять самое необходимое и кое-что из одежды. Сейчас он шёл осторожно, крадучись вдоль берега, прислушиваясь и присматриваясь к любому шороху и шевелению. Ни одной живой души. На улицах темно, хоть глаз выколи. Деревня спала мирным сном. Мёртвый Петро так же лежал при входе, вывернув руку. Пашка собрал в узел свои и Полины вещи, прихватил документы, выключил свет и так же украдкой, стараясь не попадаться на глаза, вернулся назад, где ждала его Полина.

Переждав в кустах, с рассветом они подались в тайгу и по известной Полине тропе к вечеру добрались до заветной Степанычевой заимки.

…Милиция прибыла около полудня.

Дарья Петровна зашла утром к внучке и чуть не упала в обморок, увидев эту неприглядную картину. Не чуя ног, добежала до управляющего, сообщила страшную весть и слегла. Степаныч, сам не свой, не веря своим ушам, скоро был там и всё увидел собственными глазами. Возле дома уже толпился народ. Следователь с командой разбирались внутри и никого не пускали. Всем уже было ясно, что произошло и в чём причина. Догадаться было нетрудно. Местные жители жалели и Петра, незлобивый был человек, лишь когда перепьёт — неуправляемый, и Пашку с Полиной, ведь только жить начали, — и лишь сочувственно кивали друг другу: «Вот она, любовь проклятая…»

— Что же ты наделал, Петро, — чуть слышно произнёс следователь, осматривая труп.

Вскоре милиция закончила свои дела, погрузила Петра на подводу, и унылая серая лошадёнка не спеша потянула свой скорбный груз к переправе.

— Ты, Степаныч, когда увидишь, скажи им, пусть не бегают, всё равно возвращаться придётся, — подошёл к нему следователь. — Сейчас у них шок, отойдут маленько — легче будет. Дело тут ясное. Суд может по минимуму дать, а то и условно, как дело повернуть, ведь свидетелей-то нет. Передай.

Каждый день Степаныч ходил к речке, надеялся — весточку какую подадут или сами появятся. Он догадывался, где они могут быть, собирался сходить туда, хоть и далековато, передать то, что велел следователь, обнадёжить маленько и убедить вернуться, ведь не навсегда же разлучат их.

Он знал: долго они там не просидят, выйдут к людям, время пройдёт, и они опять будут вместе, что бы там ни было, ведь впереди ещё целая жизнь, где ещё столько всего — и хорошего, и плохого…