Лисы округа Хансон

Союль, кажется, был рождён монстром и умрёт монстром, и он должен быть слабее Харин. Но этот злобный гоблин продал последнюю крошку себя Тангуну, похоже, чтобы стать сильнее любого в своём поколении. Потому что одолеть его у Харин никогда не получалось – ни в прошлые века, ни в этом времени, когда она лишена бусины и не может противопоставить бывшему мужу даже половину своих сил.

– Когда-нибудь твой длинный язык тебя предаст, – фыркает Харин и вздыхает. – Яблочный сок будешь? Раз уж припёрся, когда не звали… разговор есть.

– Яблочный сок? – Союль весь кривится, будто Харин предложила ему лимон в глаза прыснуть. – А чего покрепче у тебя для дорогого мужа не будет?

– Пинок под зад устроит? – огрызается Харин. Токкэби открыто и громко смеётся. Всё-то ему шутки.

Чем старше становится Союль, тем больше времени требуется, чтобы его разговорить, даже если он первым рот открывает. Харин уже знает об этой его особенности – «Старческий маразм у него, что ли, или Альцгеймер одолевает?» – и переспрашивать о причинах столь позднего визита больше не собирается.

Она идёт к кухонному островку, в центре которого в миске лежит голова Ри Тэсо и подрагивает от нетерпения. Чего это покойник завозился? Никак, почуял злобный дух – от Союля на сотню футов разит мертвечиной, только так может пахнуть монстр, убивающий себе подобных. Прежде он такими зверствами не промышлял: когда Харин была его женой, Союль никого не трогал или, по крайней мере, не показывал вида, что у него есть наклонности маньяка. Но в восемнадцатом веке что-то изменилось, и у Союля поехала крыша. Тогда-то Харин от него и сбежала.

С тех пор сменились две эпохи и порядки поменялись совершенно, а Союль обрёл себя в новом мире и вроде бы подуспокоился. Джи всё равно считает его главным врагом квемулей, да и Харин с подобными суждениями домового не спорит, но теперь Союля даже можно терпеть: вот он, стоит посреди её гостиной и осматривается, как самый обычный человек. Разве что богатый до ужаса, явно из числа наследников конгломератов, каких по стране от силы экземпляров сорок наберётся.

– Есть вино, открыто неделю, – Харин заглядывает в холодильник и косится из-за дверцы на Союля, чей взгляд уже шарит по книжным полкам на стене напротив плазмы.

Книжными их обозвал интернет-магазин, где Харин закупалась в позапрошлом году, обустраивая новую квартирку. Ставить туда книги она планировала только в первые пару недель после переезда, но печатных изданий у неё ни в одной квартире отродясь не бывало, и совсем скоро полки из книжных превратились в барахольные. Теперь там пылятся сувениры с Чеджудо, полароидные фотки с дня рождения Хичжин – единственный, который они втроём с Джи отмечают (потому что Хичжин единственная, кто помнит дату своего рождения), – и завядший кактус, подаренный Джи на новоселье. Дурной домовой, нет бы туалетную бумагу припёр, как все нормальные люди…[52]

– Давай вино, – кивает Союль и наконец отрывает взгляд от фотографий улыбающихся Харин, Хичжин и Джи и идёт к кухне. – Не жалей, когда наливать будешь. Похоже, разговор будет долгим.

Он тыкает в мусорный пакет с башкой мертвеца, тот вздрагивает и мычит. Харин с удивлением поднимает бровь: ну и реакция, Ри Тэсо заранее токкэби боится? Джи вот верещал сильнее покойника, когда Ри Тэсо увидел.

– Откуда сокровище принесла? – интересуется Союль, заглядывая в пакет. Даже не морщится, хотя запашок тянется в воздух такой смрадный, что впору открывать окна и проветривать помещение.

«Надо было голову в морозилку запихнуть, чтоб не стухла…»

– Слышал о бойне в ночном клубе в Мапхо? – спрашивает Харин, пока разливает вино в два бокала. Пить она не будет, но помнит, что Союлю надо составлять компанию, если уж находишься рядом с ним, когда он пьёт. У всех свои причуды, и токкэби не исключение.

– Это голова одного из погибших? – изгибает брови Союль. – А чего он живой тогда?

– Ты у меня спрашиваешь? – фыркает Харин. – Я хотела от тебя узнать, каким таким образом башка наркодилера от Мапхо до самого Итэвона катилась, домой торопилась.

Союль качает головой, бокал в его руке движется в такт. Он делает глоток вина, морщится – сорт не тот, или год урожая не тот, или Тангун его знает, что ещё не такое, – и тянется свободной рукой к пакету.

– Позволишь?

– Он весь твой. Это Ри Тэсо. Язык стёр, пока по городу катался, глаза тоже вытекли, как только ещё соображает, непонятно. Смотри, он тебя боится, похоже.

Союль хватает голову за остатки волос и вытягивает из пакета – из обрубка шеи сочится что-то серо-коричневое. Харин затыкает нос пальцами, царапая длинными ногтями кожу. Фу, ну и вонь. В этой черепушке ещё хоть капля мозгов осталась или всё в пакет стекло?

– Чувствует, что я его на тот свет окончательно отправлю, – рассуждает Союль. Его запашок нисколько не беспокоит, он пьёт вино и рассматривает дрожащую башку Ри Тэсо с вниманием патологоанатома. – Да не трясись, а то никогда не поверю, что ты наркодилером был.