Литераторы Дамкин и Стрекозов

– Жаль, - огорчился Торчков. - А может темы какие для рассказов подкинете?

– Да темы тут кругом, - Дамкин обвел окружающий мир рукой. - Только успевай записывать.

– А у меня мало тем. Записывать я успеваю, а темы нахожу с большим трудом.

– Слушай, Торчков, - Стрекозов наклонился к новому приятелю. - Хочешь, мы с Дамкиным тебя пропихнем в Союз писателей?

– Да! А как?

– У нас полно накопилось рассказов, сами мы редко печатаемся. Что, если ты их опубликуешь под своей фамилией?

– А это не будет плагиатом? - задумался Торчков.

– Нет, ты что! Плагиат - это, когда кто-то у кого-то что-то списывает. То есть ворует. А у нас все по мирному договору!

– Ну, тогда другое дело! - просиял Торчков. - А какие ваши условия?

– Червонец - рассказ. Даешь сейчас сто рублей, едем к нам, мы тебе даем десять наших лучших рассказов.

– Поехали, - вскочил Торчков.

– Подожди, - остановил его Дамкин. - Надо кофе допить.

Глава следующая, в которой Дамкин и Стрекозов общаются со спекулянтом

Склонен до всего коснуться глазом

разум неглубокий мой, но дошлый,

разве что в политику ни разу

я не влазил глубже, чем подошвой.

Игорь Губерман

Иногда Дамкин писал рассказы в одиночестве, и бывало, Стрекозову эти рассказы не нравились. И наоборот, Стрекозовские опусы частенько не восхищали Дамкина. Такие произведения они относили в туалет и использовали бумагу по назначению.

Продав Торчкову двенадцать таких рассказов (на все деньги, что были у будущего члена Союза писателей), Дамкин и Стрекозов отправились к знакомому спекулянту Хачику покупать обещанные секретарше Люсе духи и колготки.

– Секретарша, Дамкин, - заметил Стрекозов, - это самое важное в газетной жизни, важнее, чем сам редактор.

– Я это всегда говорил! - согласился Дамкин.

Армянин Хачик Абрамянц жил в том же доме, что и литераторы. Приехав три года назад из Еревана поступать в МГИМО, Хачик, имевший нулевые познания, естественно, не поступил ("Не хватило денег," - горестно говорил он), но возвращаться в родной город не захотел, а провернул хитрую операцию с фиктивной женитьбой и прописался в Москве. Затем Хачик купил комнату и тут же обменял ее на однокомнатную квартиру. Предприимчивый армянин покупал и продавал все, что только можно было купить или продать, а продавалось, естественно, все. В любое время дня и ночи у него можно было купить, в принципе, любую вещь, а про то, чего у Хачика не было, он говорил:

– Падажди, слущай! Завтра прихады, я достану!

Через некоторое время Хачик обзавелся новыми "Жигулями", ездил по Москве в шикарной дубленке с шикарными женщинами, сорил деньгами в ресторанах.

Дамкин позвонил в обитую кожей дверь. Мелодичный звонок проиграл "Турецкий марш" Моцарта, и женский голос из-за двери спросил:

– Кто?

– Стрекозов, - сказал Дамкин.

– И с ним Дамкин, - добавил Стрекозов.

Дверь открыла красивая дама в китайском халате. Халат, густо расшитый цветами, драконами и иероглифами, распахнулся на груди, и Дамкин с удовольствием отметил вслух, что женщины с большой грудью ему очень нравятся. Улыбнувшись Дамкину, дама запахнула халатик и томным голосом осведомилась:

– К кому?

– А что, - спросил Стрекозов, - тут кроме Хачика еще кто-то живет? Хачик! Ты дома?

– Э! - отозвался голос из ванной. - Я дома!

Дверь ванной отворилась, и вышел абсолютно голый Хачик.

– Здорово! - деловито молвил армянин, вытирая голову полотенцем. Прахады в комнату! Дорогая, - обратился он к женщине. - Кофе хачу!

Литераторы прошли в хорошо обставленную комнату.

– Женился что ли? - спросил Дамкин. - Классная бабенка!

– Что я, с дуба рухнул? - возмутился Хачик, надевая такой же, как у женщины халат. - Еще чего! Жениться! Свобода дороже!

В зависимости от настроения Хачик мог говорить и без кавказского акцента. В основном, акцент появлялся у него в разговоре с женщинами или с важным начальником, от которого Хачику было что-нибудь надо. Подойдя к серванту, спекулянт достал непочатую бутылку армянского коньяка.

– Садитесь, - он радушным жестом указал на кресла. - Слушай, Дамкин, я тут для вас машину нарыл... Вам машина не нужна?

– Вообще-то... - протянул Дамкин.

– Вижу, нужна! - Хачик налил коньяк в рюмочки. - Дорогая! Где кофе?!

В комнату вошла женщина, соблазнительно покачивая бедрами, с подносом, на котором стояли три чашечки кофе, источающие непередаваемый аромат.

– Хорошо быть богатым, - молвил Дамкин, следя за движеньями женщины восхищенным взглядом. - Когда разбогатею, познакомлюсь с каким-нибудь гаремом...

– Бабник, - заклеймил Стрекозов, взяв с подноса чашечку. Когда-нибудь женщины тебя погубят, и ты сопьешься.

– За нас, мужчин! - провозгласил Хачик, поднимая рюмку. - Если бы не было нас, разве кто-нибудь смог бы оценить женскую красоту?

Они выпили. Хачик, прикрыв глаза, почмокал губами.

– Настоящий армянский коньяк! Знаешь, Сталин очень любил армянский коньяк!