Литература эпохи Возрождения

Совсем иного рода маски дзанни — Бригелла и Арлекин. Дзанни — это веселые простолюдины, наиболее активные персонажи комедии. Они обычно раскручивают интригу, сообщая ей великолепную подвижность и ту игру ярких красок, которая так характерна для народного карнавала. Ведь и за фигурой дзанни стоял карнавальный буффон (шут), изобретательный на выдумки всякого рода. Вместе с тем у дзанни комедии масок была и своя социальная история. Они являлись выходцами из деревни, перебравшимися в город. В ранних комедиях они еще сохраняли черты деревенских «увальней» и даже недотеп. Позднее они становились все более «городскими», смышлеными, ловкими и даже элегантными. При этом дзанни не теряли чувства собственного достоинства и, помогая молодым влюбленным, оказывались на стороне молодости и свободы. В условиях феодально-католической реакции это звучало как вызов косным силам, посягавшим на естественные права человека.

Среди дзанни заметное место занимал Бригелла из Бергамо. Это первый дзанни. У него белая крестьянская полотняная блуза, белые шапочка и плащ. Маска с черными усами и лохматой бородой. Он легко присваивает то, что плохо лежит. Именно он обычно завязывает и развязывает интригу. Он говорлив и остроумен. Служа своему хозяину, он не становится его рабом. Он любит женщин, вино и удачу. При нем гитара, доставляющая удовольствие публике. С его потомками мы встречаемся в последующие столетия: среди них ловкие слуги Мольера и сам несравненный Фигаро.

Из-под Бергамо и второй дзанни — Арлекин. В противоположность Бригелле, он «не так умен, не так ловок, не так изворотлив. Он весел и наивен, в нем много непосредственности и какой-то представляли собой лирическое начало. Впрочем, и здесь дело не обходилось без шутки и забавной беспомощности»[100]. Нет у него цепкой жизненной хватки, поэтому его уделом нередко оказываются колотушки. Но веселости он не теряет, не теряет он и своей привлекательности для зрителя. Со временем, однако, особенно с той поры, когда итальянские комедианты стали завсегдатаями французской придворной сцены, Арлекин начал все более утрачивать свои первоначальные крестьянские черты, превращаясь в фигуру галантного любовника, изворотливого и ловкого. В соответствии с этим изменился и его внешний облик. Если первоначально он был одет в крестьянскую белую рубаху, испещренную разноцветными заплатами, то в дальнейшем эти заплаты превратились в изящный костюм, сшитый из правильной формы лоскутков в форме треугольников и ромбиков. Глаза его прикрывала черная маска.

Были у североитальянских дзанни и женские параллели. Это Фантеска и ее разновидности, в том числе Коломбина, приобретшая со временем наибольшую известность. Их сценическая история в значительной мере повторяет историю дзанни. Это молодые крестьянки, переселившиеся из деревни в Бергамо. С годами они становились все более сообразительными и ловкими, пока на французской почве не приняли облик разбитных парижских гризеток.

Но дзанни появлялись не только на севере, но и на юге Италии, в областях Неаполитанского королевства. В памяти потомства сохранилась прежде всего маска Пульчинеллы, возникшая в Неаполе на исходе XVI в. Это неаполитанский вариант Арлекина. У Пульчинеллы много профессий. Он может быть и ловким и находчивым, но преобладающими чертами его характера являются глупость, обжорство, лень. В отличие от Арлекина, проделавшего путь от сельского увальня к галантному любовнику, Пульчинелла так и остался смешным шутом с петушиным носом. Многие его черты перешли к французскому Полишинелю и английскому Панчу.

Особое место в итальянской комедии дель арте занимали маски Капитана и Тартальи. Это сатирические портреты, изображавшие поработителей Италии испанцев. Испанские оккупанты были ненавистны свободолюбивому итальянскому народу. Испанские офицеры, надменные, хвастливые, жадные, прямо просились на сатирическое полотно. Только с завоевателями шутки были плохи. Приходилось по возможности обходить острые углы. И тут на помощь итальянцам пришла классическая древность. Комедия масок вспомнила о Плавте, охотно изображавшем хвастливого воина. Черты плавтовского воина были подброшены Капитану, но от этого он не утратил своей злободневности. В Капитане без труда можно было узнать испанского вояку. Его одежда намекала на испанский военный мундир. Его бахвальство, нередко пересыпанное испанскими словечками, выдавало его природу. Одно из его наименований — matamores (т.е. убийца мавров) — не оставляло сомнений, с кем зритель имеет дело. Особенно охотно комедия масок подсмеивается над безудержным фанфаронством Капитана. Не случайно маска Капитана сперва появилась на территории Венецианской республики, не подпавшей под господство испанского королевства, а затем уже распространилась по другим областям Италии.