Литература эпохи Возрождения

В литературе средних веков подлинную жизнь теснили то благочестивая легенда, то волшебная сказка. В ней царили назидательное иносказание, символы и аллегории. Рыцарский литературный этикет окружал ее высокой крепостной стеной. Да и герои средневековых романов, при всей их личной находчивости и авантюрной изобретательности, по сути дела, воплощали в себе всего лишь устойчивый сословный рыцарский кодекс. Ведь у великой куртуазной державы короля Артура не было ясных географических и исторических примет. События, развертывающиеся на ее просторах, больше всего напоминают удивительные сновидения.

Нельзя сказать, что литература европейского Возрождения полностью отказалась от «романтических» увлечений средневековья. Достаточно вспомнить хотя бы неоднократные обращения в XV-XVI веках к традициям рыцарского романа, правда, интерпретированного на существенно иной лад. И все же писателей Возрождения прежде всего манила земная жизнь в ее красочной подлинности, динамике, захватывающих противоречиях и поражающем многообразии. Традиционное представление о великой цепи бытия, связывающей землю с небом и адом, еще не покинуло сознание людей. Только о небе и аде люди Возрождения вспоминали менее охотно, чем о земле. Да и земля перестала быть для них шаткой ступенькой, ведущей в потусторонний мир. Она обрела свои законные права, свою естественную прочность, объемность и многоцветность. Живя в эпоху, когда непрестанно менялся экономический, социальный и духовный облик Европы, мастера культуры дышали воздухом великих перемен. Могучий размах присущ их начинаниям. Недаром Энгельс назвал их титанами. «Люди, основавшие современное господство буржуазии, — писал он, — были чем угодно, но только не людьми буржуазно-ограниченными. Наоборот, они были более или менее овеяны характерным для того времени духом смелых искателей приключений. Тогда не было почти ни одного крупного человека, который не совершал бы далеких путешествий, не говорил бы на четырех или пяти языках, не блистал в нескольких областях творчества... Но что особенно характерно для них, так это то, что они почти все живут в самой гуще интересов своего времени, принимают живое участие в практической борьбе, становятся на сторону той или иной партии и борются кто словом и пером, кто мечом, а кто и тем и другим вместе. Отсюда та полнота и сила характера, которые делают их цельными людьми. Кабинетные ученые являлись тогда исключением; это или люди второго и третьего ранга, или благоразумные филистеры, не желающие обжечь себе пальцы».[10]

Хотя средние века повсюду отступали под натиском буржуазных отношений, в каждой отдельной стране существовали свои особые условия, определявшие время и характер развития новой культуры. Колыбелью европейского Возрождения суждено было стать Италии, в которой уже в XIV в. появились выдающиеся гуманисты, оказавшие большое влияние на писателей и мыслителей других народов. Страна деятельных горожан, прославленных университетов, античных руин, все время напоминавших о величии и великолепии Древнего Рима, процветающей торговли и ремесла, Италия проложила широкий путь, по которому вскоре пошли европейские страны. При этом Италия была страной, в которой эпоха Возрождения охватила целых три столетия: XIV, XV, XVI, в то время как в других европейских странах веком Возрождения был преимущественно XVI век. Повсюду литературе и искусству были присущи особые национальные черты. Исследователи не без основания говорят о своеобразии северного Возрождения, определившегося в странах, в которых победила Реформация. Она повлекла за собой заметные сдвиги общественной и культурной жизни Европы.

Вскоре, однако, католическая церковь перешла в контрнаступление. Небосклон европейского гуманизма затянули темные тучи. Впрочем, были и другие причины, подрывавшие позиции гуманизма. Одной из таких причин явилось развитие тех самых буржуазных отношений, которые, собственно, и создали условия, благоприятные для появления культуры Возрождения. На ранних этапах Возрождения царила вера в неминуемую победу человека над темными силами косности, зла и дисгармонии. Но по мере того как в новых исторических условиях обострялись социальные антагонизмы, поднимались волны реакции, а самый успех буржуазного развития фатально приводил к торжеству корысти и эгоизма, гуманистические идеалы становились все более призрачными. В период позднего Возрождения, когда творческий гений писателей в последний раз взметнулся на небывалую высоту, гуманизм приобрел трагические черты и у историков литературы закономерно стал называться «трагическим гуманизмом».