Литература как социальный институт: Сборник работ

Общий характер постановки проблем социального изучения литературы диктовался философскими представлениями о литературе как выражении или отражении духа времени, общества и т. п., сложившихся к началу XIX в. (Л. де Бональд, Ж. де Сталь и др.). Позднейшая литературная критика, а впоследствии и литературоведение приняли подобные представления в качестве идеологического основания собственных групповых самоопределений и претензий на определенный статус в социальной системе. Исходя из утверждений о едином смысле («идее») литературного произведения, соответственно единстве его интерпретации, критик отстаивал значимость собственной роли «как важнейшей функции посредника между произведением и публикой, поскольку смысл художественного произведения он переводил публике как жизненную ориентацию»[192]. Общие рамки интерпретации ограничивались семантикой фундаментальных представлений о реальности в литературе. К этому времени они уже являлись набором риторических определений, вырожденных, рутинизированных и анонимных, продуктом распадающегося содержательного состава культурной традиции образно-символического выражения. Круг этих определений в целом можно обозначить метафорой литературы как «зеркала», а писателя («гения», «поэта») – в романтической фразеологии как «светильника», «светоча», «пылающего сердца» и т. п.[193] В качестве синонима литературы мог выступать и отдельный жанр, по преимуществу роман.

Каждый из подобных комплексов представлений, обозначаемых своеобразной «ядерной», или «корневой», как ее иногда называют, метафорой, является системой интерпретаций, которая определяет порядок и нормы объяснения, т. е. устанавливает референциальные отношения между контекстами объяснимого материала и системами концепций или положений, принципов, которые выступают в качестве объясняющих оснований, аргументации, содержащих критерии познанности, средства и технику объяснения и т. п. Иначе говоря, метафоры символически обозначают «герменевтические каноны» интерпретации, предписывающие определенный характер истолкования, указывая общий горизонт отбора материала, т. е. целостность относящихся сюда феноменов (например, что есть «литература», стало быть, фиксируя ее ценностные значения).

Итогом рационализации подобных представлений, воспринятых социологией литературы в середине 1930‐х гг., явились три концепции литературы, которыми оперировали социологи: «литература как отражение общества», «литература как средство социального контроля» и «литература как воздействие» на социальную жизнь в форме репрезентации идеальных, оцененных моделей действия, чувствования и т. п.

Первые, считающиеся «социологическими», исследования литературы, появившиеся в 1920‐е гг. в Германии, были, по существу, приложением некоторых социологических средств объяснения к решению проблем, поставленных традиционным литературоведением или историками литературы. Эти работы велись в рамках так называемого «социологического метода в литературоведении», который должен был компенсировать недостаточность чисто литературоведческих средств анализа путем привлечения аргументов «со стороны» – использования данных о среде писательского формирования, источниках влияния на творческие процессы и т. п.