Литература как социальный институт: Сборник работ

При этом собственно смыслотворческие группы продуцируют тексты – совокупности значений, определенные лишь в самом общем смысле структурой авторских культурных ресурсов (фондов, традиций) и гипотетической адресации. Их дальнейшая судьба связана с последовательной редукцией вырабатываемого культурного разнообразия (избытка) – все более жестким ограничением числа принимаемых во внимание и ценимых текстов (теперь уже обретающих символический статус образцов), сведением спектра их возможных интерпретаций к тем или иным контекстам бытования и истолкования. Это осуществляется на следующей фазе, прежде всего при селекции и интерпретации образцов усилиями групп «первых читателей» – профессиональных экспертов либо любителей-знатоков. Ценности и интересы этих групп также располагаются в достаточно широком континууме от предельной близости к самоопределению инновационных, культуротворческих сил (тогда их деятельность развивается как наращивание все новых уровней истолкования текста, производство новых культурных рамок его соотнесения и в этом смысле – все новых модусов условной смысловой определенности образца) до однозначности той или иной идейной программы, иллюстрирующей свое определение современной ситуации или исторической реальности литературными примерами. На этой фазе складываются литературные каноны, здесь формируется «классика», тут – область господства иерархических моделей культуры и их метафорических субститутов – соотнесения с верхом и низом, центром и периферией, авангардом и эпигонством и т. д. Однако здесь возможности трактовки литературы еще сохраняют известное богатство. В одних случаях значимость кружка или группы определяется хранением образцов высокой культуры и владением многообразными средствами их истолкования, понимания и самой культуры как культивирования, взращивания самоопределяющегося и самоответственного индивида. Смысловые же фонды других ограничены актуальной современностью, средства для интерпретации которой (соотнесения текущей словесности с образцом и «жизнью») черпаются у «предыдущих», более продвинутых групп, вырабатывающих ценности и идеи литературы как культуры. Этим создается наличное разнообразие интерпретаций текста или совокупности текстов (продукции направления, течения, «школы»), складываются культурные фонды интерпретирующих групп, приобретающие при соответствующей проработке статус традиций, линий развития, траекторий преемственности.

Предельно ограниченный набор образцов с однозначно заданной интерпретацией их в качестве синонима социальной истории или национальной культуры отмечает следующую фазу литературной динамики – репродукцию канона. Именно здесь тексты выходят за пределы инновационных и селективных (интерпретирующих) групп, становясь достоянием социального института литературы. Только утратив значение самоценного творчества, «чистого искусства» и получив статус пособия по истории данного общества, нации, культуры, литературные образцы, тиражируемые в соответствующих количественных масштабах и определенными конструктивно-оформительскими средствами, входят в систему воспроизводства базовых ценностей и норм общества в целом, репродукции самого этого общества как системы. С одной стороны, литература выступает здесь инструментом воспроизводства самих признанных критериев литературного, эстетического, исторического при подготовке профессионалов-интерпретаторов – педагогов, историков литературы, литературных критиков, отчасти писателей. С другой – литература используется в качестве средства общей социализации членов данного социального целого через систему школьного обучения.

Лишь через этот канал и на этой фазе литература в этом виде и смысле попадает собственно к читателю – массовой аудитории, коммерческой публике. Здесь, на фазе адаптации, и заканчивается цикл ее жизни. Для одних читательских групп она утрачивает всякую определенность собственно литературного качества, становится литературой как таковой («вообще книгой», по выражению Б. Эйхенбаума) – предельной условностью, фикцией, составляющей в этом смысле ценностное ядро читаемой остросюжетной беллетристики (приключения и фантастика, детектив, мелодрама и т. п.). Для других литература приобретает статус учебника жизни («проблемная» или «психологическая» проза, книга «с настроением», молодежная словесность). Для третьих в ней воплощается полнота государственной идеологии или национального самосознания (государственно-политический, военно-дипломатический или почвенно-националистический роман на историческом материале, эпигоны деревенской прозы и последующие поколения ее читателей). Для четвертых та же «книга» составляет символическую принадлежность образа жизни современного культурного (городского, образованного) человека, деталь его жизненной обстановки и т. д.