Литература как социальный институт: Сборник работ

Специфика опоязовского решения была связана с комплексом идей «литературная эволюция как смысловая инновация», которые должны были бы направлять внимание исследователей на формы смыслообразования, относящиеся исключительно к технике авторского выражения. Это объясняет особый интерес формалистов к семантическому смещению или сдвигу, остранению, пародии и т. п. Однако, хотя собственно вопросы смыслообразования и сфера инновации – центральная часть проблематики литературной динамики, процессуальность ими еще не исчерпывается. Инновация – только острие, фокус развертывания динамического ряда.

Усилия опоязовцев концентрировались вокруг поисков решения задачи: как специфицировать или детализировать рациональную технику исторической реконструкции актов смыслообразования[332], т. е. средства для типового анализа ситуаций литературной инновации. Однако, оставив без внимания прочие теоретические элементы литературного процесса, опоязовцы закрыли для себя возможность дальнейшей методологической работы – проблематика литературной инновации осталась связанной чисто предметными обстоятельствами, что сделало невозможным перевод инновации в план методического регулятива, операциональной доминанты исследовательского интереса, работы в целом. Признавая за рациональной реконструкцией ее важнейшую роль – фиксацию механизмов инновации, нам все же приходится еще раз отметить, что опоязовская задача – искать и разбирать моменты литературной инновации – могла бы удовлетворять условиям лишь чисто индуктивного описания литературы, но не отвечала требованиям теоретического объяснения ее движения. Поэтому для определенных и сравнительно ограниченных задач теории сохраняется необходимость дать в том или ином виде общий эскиз динамики литературной культуры как целого, т. е. продолжить обсуждение вопросов, начатых формалистами.

Этот круг вопросов связан с методической необходимостью представить в каком-то аналитическом языке (число этих языков, видимо, задано наличием концептуальных или теоретических парадигм, претендующих быть основой междисциплинарных исследований) весь цикл движения, от начала до конца литературной динамики. Важность подобной работы заключается не только в эвристической ценности общей схемы функционирования культуры, но и в получении – исходя из идеи целого – своего рода проблемной карты, возможности прояснить смутные или нерационализированные места, расхожие, но остающиеся лишь интуитивными представления о динамических аспектах символических систем. Даже если бы такая работа была лишь систематизацией общих мест и положений в исследованиях литературы, то и тогда она была бы обязательной и необходимой фазой аналитической работы.

Все сказанное выше можно считать преамбулой к трем следующим тезисам.

1. Процесс литературной динамики есть процесс рутинизации литературной инновации, или, иначе говоря, тривиализации тех специфических оригинальных значений, которые произведены в актах новационного смыслообразования. Конец литературной динамики отмечен состоянием, когда конструкция или прием теряет свой семантический ореол – значимую связь с ситуацией своего появления или возникновения у конкретного автора. Конструкция используется столь многими, что становится безличным, стертым значением, вошедшим в нелитературный обиход, элементом общей повседневной цивилизованности. Понятно, что сам конец течения литературного времени не осознается, так как остановка его культурно не маркирована.

2. «Фон», или пародируемые в актах смыслообразования конструктивные или тематические значения, не есть нечто неподвижное, а, напротив, сам представляет собой движущее начало эволюции или динамики, подчиняющееся системе социального взаимодействия, описание которого требует специального анализа. Или же: структуры культурных конфигураций, «доминирующие» или «вторичные ряды», «старшие или младшие ветви литературных родов», мифов, канонов, традиций существуют не в идеальном пространстве культуры (на манер платоновского космоса вечных идей), они закреплены композицией социальных образований (групп, институтов), благодаря которым литература и существует как нечто целое. Условием литературного движения становится распределение систем литературных значений (с их различиями временны́х характеристик, глубины и особенностями организации культурной памяти, устройством и наборами литературных авторитетов и символов) по тем или иным узлам социального взаимодействия, складывающимся по поводу литературных явлений. Литературная статика, на фоне которой только и можно отмечать движение, в этом смысле есть не абсолютная неподвижность, вневременность литературных рядов, а структурность социального мира культуры. Перефразируя известное выражение «короля играют придворные», можно сказать, что литературную динамику делают рутинизаторы (эпигоны и хранители).