Литература как социальный институт: Сборник работ

Кризис в литературе той же природы, что и в науке. В процессе «расколдовывания мира» определенные системы «материальной» рациональности все более интенсивно трансформируются в формальную рациональность. Так, в науке «истина» становится не содержательной догмой, а регулятивной идеей, методологическим принципом, что в целом приводит к невозможности обоснования инструментальным знанием фундаментальных жизненных ценностей. Другими словами, ни одна сфера конвенционального знания и выражения не может быть фундаментом мировоззрения и, соответственно, фундировать проблемы смысла жизни, поскольку оперирует историческими, содержательными значениями истины и красоты, релятивизирующимися в ходе последующей рефлексии. Устойчивыми при этом оказываются лишь их логические (культурные) формы – регулятивные идеи, по Канту – «пустые понятия без предмета созерцания».

История осмысления литературы начинается с первых стадий дифференциации литературной системы – формирования специализированной критики. На первых порах газетная и журнальная критика неотделимы от последующего систематического изучения литературы, ставшего позднее предметом преподавания в учебных заведениях и получившего академический характер в форме литературоведения. Длительное время это истолкование осуществлялось в ходе наблюдений и спекуляций над «сущностью» литературы, ее предназначением и необходимым кругом тем, сюжетов и т. п., что еще крайне близко к литературному манифесту. Неспециализированное сведение норм в замкнутую систему принципов, нормативных основоположений и правил того, что в совокупности составляет ту или иную «поэтику», «стилистику», короче, «канон» литературы («подлинную литературу»), не имеет иных идеологических форм легитимации нормы, кроме социокультурного механизма обычая или традиции, т. е. апелляции к «всегда бывшему» или – уже в эрозированной форме – к прошлому, к «истории». Подобная «история», разумеется, подвергнутая методологической рефлексии, представляет собой не что иное, как проекцию определенной «нормы» или канона на историю, т. е. специфический набор примеров, правил и т. п., подтверждающих значимую норму литературы определенного типа. Суггестивность этих концепций чрезвычайно велика, поскольку других средств методологической и аналитической рефлексии для современников не существует.

По своему логическому смыслу литературоведение представляет собой последовательную рационализацию ценностей, определяющих продуцирование (и, соответственно, оценку) литературных текстов, осуществляемую в процессе истолкования произведения. В соответствии с избранным подходом это открывает перед социологом возможность анализа литературного процесса через призму соответствующих структурных образований литературной социальной системы: институтов литературоведения (если таковые имеются) – исследовательских учреждений, специализированных журналов, академий с соответствующими изданиями и т. п., т. е. всего многообразия институционализированных форм производства, хранения и передачи систематически рационализируемого знания о литературе, в котором осаждаются и кристаллизуются исторически наличные системы знания и идеологий литературы. Понятно, что за каждой из систем стоит определенная социальная группа, претендующая на монополию авторитета, т. е. на специфически определенную, «сущностную» интерпретацию литературы.