Литература как жизнь. Том I

Не осознанно вполне, что принятый за крупнейшего модерниста Элиот это второстепенный декадент, отредактированный Эзрой Паудом. Элиот, будущий «великий Том», начал с достаточно понятных декадентских стихов, которым достойную современности неудобочитаемость придал ментор модернистов Эзра Паунд. Косвенно Элиот это признал, посвятив «мастеру получше меня» исправленную Паундом поэму «Пустырь», которая закрепила за Элиотом место лидера поэтического модернизма. Обработка опубликована, но о вмешательстве Паунда в полной мере не знали до сравнительно недавнего времени, не представляя себе, насколько Паунд модернизировал Элиота. С тех пор Элиот слагал стихи, недоступные без интерпретационной поддержки и критической апологетики. Диктатура Элиота являлась типологической, его влияние воплотилось в людях. «Он присутствует и действует в каждом из нас», – сказал о нём последователь, ставший влиятельным. Элиот сплотил родственные души. Старались даже походить на него, как в эпоху романтизма «кудри длинные до плеч» служили признаком поэта, Элиот навязал облик банковского клерка. Притягательность Элиота определялась его настойчивым желанием быть поэтом, быть религиозным… Что ж, полагал Элиот, сказать нечего, но можно изобразить процесс говорения. Возможность возведена в закон, Т. С. Э. предлагал последовать его примеру.

Евгению Евтушенко (рассказал мне Евгений Александрович) Элиот при встрече посоветовал поменьше курить, и больше наш поэт, обладающий цепкой памятью, не мог припомнить ничего. Одна окололитературная дама мне рассказывала, как предложила она Элиоту отправиться с ним в постель, а в ответ последовало: «Это необходимо обдумать», но к тому же вопросу «Великий Том» не вернулся. Словом, умело маскируемое неналичие и бессилие, возводимое в современную норму. Все статьи Элиота о поэтах, начиная с Шекспира («Гамлет», по Элиоту, неудачная пьеса), подводят к мысли, что в наше время поэтом может быть только творец поэзии труднодоступной, каким и был Элиот.

Статью Элиота о Байроне я ещё не читал, когда, выполняя одно из первых институтских заданий, считывал с машинки рукопись книги Елистратовой. У Анны Аркадьевны шла речь о той статье, но было это в пору недозволенности, когда критика недоступного воспринималась как «битье лежачего», поэтому на слова Елистратовой я не обратил внимания. Статью Элиота прочитал, когда начал сомневаться в нем самом. Чтобы проверить своё впечатление, перечитал знакомые мне по машинописи страницы в книге Елистратовой. Читалось, как констатация факта: Элиот испытывал к Байрону психо-физическую неприязнь[248]. Элиот говорил: «Мы ждем от поэзии чего-то более насыщенного, чего-то тщательнее дистиллированного, но если бы Байрон подверг очистке свой стих, в нем не осталось бы ничего»[249].

Рассуждения Элиота о Байроне производят впечатление, будто кристально ясных по стилю и смыслу стихотворений Байрона он не читал, как едва ли прочел «Улисса», рекомендуя всем и каждому насладиться чтением неудобочитаемого романа. Следом за Элиотом дисквалифицировал Байрона американский литератор Дуайт Макдональд, известный тем, что шел «против потока», но какого потока?[250] Сказанное о Байроне тем и другим литературным авторитетом вызывало подозрение, что тот и другой просто глухи к живому поэтическому слову. Их суждения о Байроне – ненависть непоэтов к поэтической одаренности, презрение снобов к аристократу, отличавшемуся демократизмом. Отгородиться от «прочих» элитарной культурой – идея Элиота, которую он изложил в «Заметках о понятии культура», а Дуайт Макдональд с одобрением элиотовские «Заметки» цитировал. Н. Н. Берберова в разговоре со мной сравнила Элиота с Леонтьевым. Леонтьев желал подморозить Россию, Элиот, решивший сделаться европейцем более, чем европейцы, предлагал законсервировать старую Европу. Леонтьев сопротивлялся прогрессу, имея за плечами семейную историю обедневшего российского дворянина. Элиот, сын преуспевающего американского предпринимателя, стопроцентный американский демократ, совершил в обратном направлении демарш, который его предками, колонистами-пионерами, покинувшими Европу, был проделан в поисках сословной свободы. Элиот стал отступником демократической веры, превратившись в британского консерватора-реакционера. Если его поддержала Англиканская церковь, то Элиот пошел вправо ещё дальше, провозгласив классицизм, роялизм и католицизм символами своей веры. Это – сын фабриканта, нажившегося на производстве кирпичей!

Денационализация бывает вызвана разными причинами, но не все покинувшие свою почву стремятся намеренно-сознательно мимикрировать. Нынешнее, у нас распространившееся поношение советской власти людьми, которые всем обязаны советской власти, позволяет без излишних усилий фантазии представить себе перерождение, когда метаморфоза сочетается с амнезией. Переворачивают страницу и не помнят, что там было написано. Живые мертвецы, в них умерло прошлое, их настоящее – пустоутробие, которое заполняется вызовами очередной конъюнктуры.