Литература мятежного века

Роль художественной литературы у нас всегда была велика. В лучших своих образцах новая словесность наследовала достижения классики, ее высокий, народно-освободительный пафос. Выдающиеся мастера мировой культуры единодушно признали этот факт. Генрих Манн, в частности, отмечал: «Социалистическая революция могла удаться, а ее результат — Советский Союз может существовать потому, что оба были идейно подготовлены… Сто лет великой литературы — это русская революция перед революцией… От Пушкина до Горького, звено к звену, в непрерывном ряду стоят романы, которые обучают глубокому познанию человека, знакомят с его слабостями, с его опасениями, его призванием, — и они воспринимаются как учение с самой жизни…»10

I

Советская литература вышла из реальной действительности. Вопрос стоял так: за или против. Тот, кто искал третий путь, остался на обочине исторического процесса. Таких было много, тех, кто за — горстка. И среди них Владимир Маяковский. «Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня… не было. Моя революция. Пошел в Смольный. Работал. Все, что приходилось».11 Активно сотрудничать с Советской властью начали А. Блок и В. Брюсов. Приняли революцию Вересаев, Сергеев-Ценский, Пришвин, Шишков, Чапыгин, Грин, Тренев, Есенин, Шагинян и другие. С. Н. Сергеев-Ценский ответил на приглашение знакомого профессора бежать за границу, поскольку «России нет, Россия погибла». «Вы говорите погибла?! Да, старая Россия погибла, а новая — идет. И я от нее никуда не побегу».12 Те же, кто не принял идеи революции, ушли в эмиграцию: Бунин, Куприн, Андреев, Чичиков, Шмелев, Мережковский, Гиппиус, Арцыбашев, Аверченко, Ремизов, Бальмонт.

К концу XIX века начали прорастать зерна литературы, в центре которой встал простой человек. Первые годы после победы революции для творческой интеллигенции стали мучительными годами корректировки мировоззренческих позиций. В сущности никто из настоящих художников не остался в стороне от социально-нравственных проблем, выдвинутых временем. Александр Блок в статье «Интеллигенция и революция» выразил свое разочарование в интеллигенции, которая была не в силах пережить разлад «своих мечтаний» с реальным ходом истории. Оптимизм поэта питался верой в то, что придут новые таланты, которые пока таятся в народе, «в которых еще спят творческие силы»; они-то и смогут «в будущем сказать такие слова, каких давно не говорила наша усталая, несвежая и книжная литература».13 Блок писал: «Дело художника, обязанность художника — видеть то, что задумано… Что же задумано? Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым; чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью… Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию». Либерально настроенная интеллигенция предала Блока анафеме, обвинив его в «кощунстве», «цинизме», «сухости сердца» и т. д., а непомерно импульсивная Зинаида Гиппиус отказала поэту в праве называться человеком.

Духовной зрелости и четкости художественного мировоззрения потребовала от писателей сама эпоха, круто и резко изменившаяся действительность. Блок на этом перевале забыл о своей Прекрасной Даме, призрачной деве в белом, и, к удивлению, даже к ужасу вчерашних друзей, оказавшихся неисправимыми символистами, декадентами и просто отступниками от идеалов трудового народа, заговорил в стихах, особенно в своей бессмертной поэме «Двенадцать», языком площадей, языком рабочих и солдатских казарм: «Гетры серые носила, шоколад Миньон жрала, с юнкерьем гулять ходила, с солдатьем теперь пошла… Эх, эх, попляши, больно ножки хороши…» Чуткое сердце поэта уловило неотразимую потребность обновления слова, слога, художественного образа. Он понял, что надо навсегда покидать сооруженную из слоновой кости башню уединения и поворачиваться к окружающему миру, к задачам времени. Слово и слог, как бы выхваченные им из уст народа, сблизили его с теми, кто шел «державным шагом» во мглу и непогодь с винтовкой за плечом, с красным флагом, пламенеющим на острие штыка.

В этот период в лирике Анны Ахматовой полыхали багряные отсветы Октября:

Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда…»

…………………………………………….

Но равнодушно и спокойно

Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух.

Первыми крупными литературными произведениями, отразившими события Октябрьской революции, стали поэма Александра Блока «Двенадцать» (1918) и пьеса Владимира Маяковского «Мистерия-Буфф» (1918).