Литература ONLINE (сборник)

Хотя, признаться честно, потешаться было над чем. Все знают: хороший вратарь в воротах – он как пантера в клетке: собран и к прыжку всегда готов. А тут вдруг вратарь новый – сонный, как кот на солнцепёке, даже глазки прикрыл, расслабился. Стоит этак вольно, как будто зевака. Ухмыльнулся Мишка – капитан команды – зло так ухмыльнулся, поставил мяч на отметку одиннадцатиметровую, разбежался и шмальнул пушечно! И тут же крики, гвалт, гогот! Вратарчик, тот даже пальцем не шевельнул: как стоял, так и стоять остался. Мяч, правда, в ворота не попал: чуть выше перекладины ударил. Но вратарёк-то каков: не шевельнулся даже!

Нахмурился Пал Егорыч, рыкнул люто:

– Гол забей, мазила, а потом гогочи!

Заткнулись все, выстроились в очередь. Каждый норовит по мячу ударить с отметки, каждый норовит нос утереть сопляку в воротах.

…Второй удар вратарь отбил. Лениво как-то, неохотно, но отбил: едва коснулся его кончиками пальцев, изменил траекторию опасную и вновь задремал. Не понравилось это ребятам, и стали они бить так, что смотреть страшно: от ударов таких мяч лопнуть готов и летит он по траектории непредсказуемой… Вот тут-то вратарёк и проснулся: так проснулся, что присвистнули все с уважением – с места, в прыжках едва уловимых, мячи он ловить начал. Ловить – и назад бросать. Ловить и бросать. Опомнились они только от свистка тренерского, от окрика его грозного.

А он констатировал:

– Метода мне эта не нравится, и я ее не одобряю, но зато мне нравится результат. Ты в команде, парень!

Это была уже карьера!

Но настоящий его взлёт был много лет спустя, когда его, второго вратаря сборной России, выставили в матче против чемпионов мира.

Команда не справлялась. Бреши в обороне зияли, как дыры в старом кафтане. Удары сыпались как из рога изобилия. А вратарь вытворял чудеса: он брал мячи верхние и нижние, прямые и кручёные, берущиеся и те, что взять нельзя было даже теоретически. Он зарабатывал себе спортивное бессмертие.

* * *

А Марат в то время сидел на скамейке, неподалеку от тренера, и с его лба градом стекал пот, а пальцы намертво вцепились в колёса инвалидной коляски. Он молил только об одном: выдержать, дожить до конца этого матча, а потом послать всё к чертям собачьим. Блин, ну не подыхать же только из-за того, что братец решил на его горбу сделать себе славу великого вратаря!

Всё так, но матч этот болельщики потом будут вспоминать ещё долгие годы.

Про фотообои

На моей коляске – лейбл с надписью «Свободное движение». Улыбающийся во весь рот человечек куда-то летит, вращая колеса. Только вот у меня свободное движение получается… не очень: двери у нас в квартире узкие, коляска в них пролазит еле-еле… А поэтому я почти всё время провожу в своей комнате.

Вообще-то живу я неплохо. У меня балкон, на который я умею выкатываться. Ещё совсем недавно с этого балкона был чудесный вид: большой двор, где всегда играли детишки, и за ним – вдалеке – кусочек леса. Но недавно всё изменилось: на месте двора сначала появилась стройка, а потом – бетонный угол нового многоэтажного дома. И тогда я попросил маму купить мне фотообои – во всю стену. Это ведь не компьютер, на обои у мамы денег хватит…

Когда мы наклеили их на стену, я сразу понял: это то, о чём я мечтал. Словно в моей комнатке появилось огромное окно, за которым лесная опушка и река с небольшим водопадом. Утро летнего дня. А у водопада, в задумчивой позе (ко мне спиной вполоборота), обхватив колени в длинном – до щиколоток – платье, сидит задумчивая девушка, наблюдая текущий поток. Я оказался даже в более выгодном положении, чем эта девушка: мог видеть не только поток, но и её. Один раз я даже тихонечко попытался окликнуть… Но она не услышала…

Потом я стал каждый день пытаться привлечь внимание этой девушки: сначала несмело, потом всё настойчивее – ведь ей там скучно одной. И мне одному тоже… Но она не отвечала, отчего я всегда очень расстраивался.

И тогда я решил сам подойти к ней ближе. Подойти и познакомиться. Поверьте: самое сложное было решиться.

* * *

Гроб заказали самый простой – некрашеный: в семье никогда не было накоплений на чёрный день. Мать оплакивала сына, а соседки перешептывались: «Отмучился, горемычный».