Литературная Газета 6255 ( № 51 2009)

Музыке русского языка.

Он отряхнёт с себя нечисти сленга

И восстановит свой стиль и права.

Русский язык никогда не’ жил слепо.

Словно детей, охраняя слова.

***

Когда в стране бедлам, –

Идите к колдунам…

Они вам наколдуют

И счастье и успех.

Хотя опять надуют,

Как надували всех.

Спросите у гадалок,

Что ждёт вас впереди.

Какой вам власть подарок

Готова поднести.

Какие перемены

Отправлены в запас.

И приняты ли меры

Для процветанья масс.

Что скажет Кашпировский,

Чем удивит народ…

Иль это всё уловки

Отвлечь нас от невзгод?

Сабля

Александру Каневскому

Друг подарил мне красивую саблю,

Будто вернул меня встарь.

«Чтоб твои недруги медленно слабли,

Видя, как светится сталь, –

Ты эту саблю повесь в кабинете

Около лиры своей.

Если уж верить старинной примете,

Станешь при сабле сильней…»

Друг продолжал:

«Хоть клинок и надёжен,

Лучше, чтоб не было бед.

Чтоб никогда ты не вынул из ножен

Этот опасный предмет.

Чтобы враги твои злиться устали.

Чтобы забыл ты про них…»

Вот и живу я в соседстве со сталью

В мире покоя и книг.

***

Мы привыкли к позору российского быта.

К туалетам вокзалов, к убожеству их.

И к тому, что на вывесках

русская речь позабыта,

Словно мы – продолженье

традиций чужих.

Как же надо Москву не любить,

Чтоб охаять

И порушить её самобытный престиж.

И теперь она просто

предместье Шанхая

Иль пустые потуги на гордый Париж.

Видно, вкуса кому-то у нас не хватает,

Если Память теряет своё торжество.

Или прибыль от строек

настолько крутая,

Что её не заменит уже ничего.

Я листаю альбомы минувшей эпохи,

Просыпается вновь её горестный зов:

Не настолько же все мы дремучи и плохи,

Чтоб Москва растеряла своих мастеров.

Мы привыкли к позору российского быта,

К унижению лет, получивших в поддых.

И в душе не проходит печаль, и обида,

И вина перед гением зодчих былых.

***

Нью-Йорк приучил меня улыбаться.

Теперь я с улыбкой не расстаюсь.

Улыбка – одна из природных дотаций

На то, чтоб не помнить

обиду иль грусть.

Мне нравится людям в пути улыбаться.

Пока мы уносимся в лифте в зенит,

Попутчикам я улыбнулся раз двадцать.

И каждый в ответ улыбнуться спешит.

Нью-Йорк – это город улыбок и шарма.

Среди небоскрёбов – мы слишком малы.

И даже портье, что похож на жандарма,

Улыбкой встречает вопросы мои.

***

Виктору Топаллеру

Какое счастье жить на белом свете

Среди надежд, улыбок и похвал.

Писать стихи и слушать на рассвете,

Как соловьи свой пробуют вокал.

Какое счастье знать,

что ты любим и нужен.

И всё взаимно в жизни непростой:

И доброта, и верность

нашим дружбам…

Какое счастье быть самим собой.

За океан примчаться к другу в гости.

Нежданно, но всегда душе впопад.

Почувствовав, как прочен

хрупкий мостик,

Что был проложен много лет назад.

Какое счастье снова подивиться

Таланту друга и его словам,

Когда они взмывают, словно птицы,

Чтобы развеять в нас

сиюминутный хлам.

Какое счастье жить на белом свете

Влюблённо, нараспашку, без обид…

Так, как умеют жить друзья и дети…

Как совесть одобряет и велит.

На Мёртвом море

Мы открываем в январе сезон

На Мёртвом море,

Не дождавшись лета.

Смотрю из-под спасительного пледа,

Как в воду погружается Кобзон.

Я тоже влез в холодную купель.

По морю вьётся солевая тропка,

Как будто это смёрзшиеся хлопья

Здесь намела российская метель.

Не так уж зябко после наших зим…

Как огурцы в рассоле –

                  мы в прохладе мокнем.

И если плохо станет нашим лёгким,

То, значит, был на уровне экстрим.

Приезжих из России – несть числа.

Морскому раю радуются люди.

И море их желанье не остудит,

Не зря же с морем их судьба свела.

Потом горячий душ, халат, отель.

И как-то стали ближе мы друг другу,

Когда бутылка поплыла по кругу…

Мы пьём за всех, кто одолел купель.

И вновь за руль… Умение своё

Я подтверждаю на опасных спусках.

Святой земле никак нельзя без русских,

Как русским невозможно без неё.

Хотя мы здесь нарушили уклад

И берег взбудоражили весельем,

Зато январь стал месяцем весенним.

А кто же в зимний день весне не рад?

После телевизионной дискуссии

Снобы книгами кичатся,

Не имеющими спрос.

Мол, они должны читаться

Только теми, кто «дорос».

А народ, как оказалось,

Не дорос пока до них.

Боже мой, какая жалость, –

Жить ему без этих книг!

Не обманывайтесь, снобы.

Наш народ вас превозмог,

Не заметив, правда, снова

Гениальность ваших строк.

Что бы вы решили с Блоком?!

Он ведь тоже был непрост.

Но случился ненароком

На него огромный спрос.

Всем известно, что Волошин –

Русский интеллектуал, –

В непростом и давнем прошлом

Славой не пренебрегал.

Да и Бродский с Мандельштамом,

Не предав идей своих,

Всё же вырвались из рамок

Одиночеств роковых.

Ну а снобы всё кичатся

Неизвестностью своей…

Может, дальше домочадцев

И не нужен гонор сей?

Ржавчина

Не верится, что вырвется Россия

Из цепких лап коррупции…

Она

Сейчас в такой неуязвимой силе,

Что честности уже совсем хана.

Коррупция, –

    как ржавчина в металле, –

И блеск, и силу – всё сведёт на нет.

А в общем, мы в гробу её видали…

Но где тот гроб –

Пока большой секрет.

***

Крещенскую полночь

Встречает нежданно метель…

И кружится снег

Посреди колокольного звона.

Вхожу в неземную его акварель,

Где небо склонилось

Над миром влюблённо…

Крещенская полночь –

Пора ожиданий и грёз.

И светится Образ