Литературная Газета 6263 ( № 59 2010)

Антигерои книжного мира тоже не остались без наград – на ярмарке в десятый раз объявили лауреатов премии «Абзац». В номинации «Худший перевод» победил роман «Террорист» Джона Апдайка в переводе Татьяны Кудрявцевой, в номинации «Худшая редактура» – Кирилл Берендеев с романом «Осколки». «Полный Абзац» достался книге Николаса Якемота «А если это любовь?».

К юбилею Антона Павловича Чехова была приурочена выставка иллюстраций к его произведениям. Были представлены работы Давида Дубинского, иллюстрировавшего «Дом с мезонином», Кукрыниксов – «Дама с собачкой», Сергея Басова – «Палата № 6». А всеми любимую «Каштанку» на выставке представили три художника: Геннадий Спирин, Сергей Алимов и Наталья Демидова.

– Каждый художник рисовал по-своему, и все работы очень разные, – прокомментировал Сергей Алимов. – Радостно, что среди работ известных мастеров есть картины студентов: молодёжи интересна эта тема. Они раскрывают произведения Антона Павловича иначе, видят их другими глазами. Чехов пользуется фантастической популярностью, потому что его произведения толерантны, легко переводятся на другой язык и остаются актуальны до сих пор.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 3,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии:

Такого горбатого вряд ли исправишь…

Искусство

Такого горбатого вряд ли исправишь…

«ЗОЛОТАЯ МАСКА – 2010»

Ратманский, Мариинка, «Золотая маска» и несовместность данного единства в нынешнем году

Когда говорят об органичном соединении непохожего, вспоминают гиппокентавров. Когда речь заходит о механическом сочленении разнородного, на ум приходят химеры.

Заспорили тут с композитором Абдоковым о «Коньке-Горбунке». Чуть не подрались – вот как Юрий Борисович отстаивал глубину текста Ершова от моего желания свести «Конька» к лубку. Горячность – плохой советчик, поэтому я не смог толком объяснить, что имею в виду. Зато ясно, о чём говорил профессор: о музыкальности языка, о его новаторстве (кажется, я правильно понял), об исторической поэтике и – как апофеоз – о вселенской глубине сказки о горбатом жеребчике.

Не возразишь. Однако мне хотелось обратить внимание музыканта на сложность явления «Конёк-Горбунок». В котором есть сказка на уровне морфологии, космогонический миф, положенный в основу истории, лубок в изобразительности.

А теперь уже не доругаешься: ускакала лошадка. Впрочем, о важнейшем упомяну. Как бы ни трактовали мы произведение Петра Петровича Ершова, несомненно одно: оно органично и целостно, оно включает в себя всё перечисленное выше (миф, сказка, лубок), не являясь по отдельности ничем из этого списка.

Без сомнения, мне очень хотелось поведать читателю о сложной символике умирающего и воскресающего божества в стихотворной саге о путешествии Ивана едва не на край земли, о космогонических близнецах и священном браке, но – слава богу! – я наткнулся на текст, который как раз повествует об этом.

Теперь необходимости нет. Один известный автор, смелый исследователь и испытатель очевидности, прекрасно разобрал мифологическую составляющую сказки Ершова, между прочим заметив: «Без всякого преувеличения можно сказать, что «Конёк-Горбунок» – это русская Библия. Или, может быть, «Илиада». Или, кому как больше нравится, «Махабхарата». Только, конечно, у Петра Ершова мифы даны отстранённо, иронично» (Олег Давыдов, http://www.chaskor.ru/article/stilo_zhar-ptitsy_15772 25 ).

Во всём можно согласиться с Давыдовым. Кроме одного: иронии. Которой у Ершова, как кажется, нет. Есть другое: смех, безудержный смех праздничного эксцесса, народная сила сакрального похабства, тогда как ирония – удел интеллигенции, скорее кривая ухмылка, нежели гогот, утробный, физиологичный, праздничный.

Откуда уверенность в карнавальности «Конька»? Из заявления самого Ершова о том, что его вирши – как стал Иван царём». Но ведь Иван, простите, дурак! А когда дурак превращается в царя? Именно: во время и на время праздника, отменяющего старое, обновляющего вселенную.

Есть в праздничной изобразительности Ершова лубочное? Как не быть! Плюс ещё много-много чего. Не просто слитого усилием воли автора в органичное единство, но естественно проросшего из самой почвы народной жизни, рождённого из чрева матери сырой земли.

Приступая к воплощению «Конька-Горбунка» на сцене, неплохо было бы всё сказанное иметь в виду, а в особенности – цельность мифопоэтического восприятия вселенной Ершовым. Который вряд ли задумывался над тем, что он делает, а просто развлекался (прав, прав цитированный Давыдов!). Вот только рождён Пётр Петрович был не в Москве, не в Петербурге и даже не в Киеве, а в Тобольске. Как говорится, почувствуйте разницу. А если не чувствуете – поживите немного в Сибири даже сейчас, в XXI веке.

Итак, о чём это я? Ах, да!

Создатели балета увидели в «Коньке» лубок, а смех заменили иронией. Основания были, но Ершов оказался обкраден.