Литературная Газета 6305 ( № 4 2011)

– В 18 лет я уехал по комсомольской путёвке из Ленинграда, как говорится, «по призыву партии и правительства». Под Бийском строили громадный химический комбинат. Я работал плотником-бетонщиком. Потом в биографии были флот, архитектурный факультет Ленинградского инженерно-строительного института. Топором я всегда владел хорошо, что и пригодилось. Знаменитый иконописец отец Зенон пригласил строить храм на Святой Горе Псково-Печерского монастыря. Работали там полгода. Считаю строительство того храма наибольшей своей творческой удачей. Затем был музей «Домик станционного смотрителя»…

– Но почему вы решили, что именно эта станция стала местом действия пушкинской повести?

– На то есть два указания. Герои повести: Семён (Симеон – в черновиках) Вырин (по названию деревни) и гусар Минский, потому что это Минский тракт проходит через Выру… Пушкин бывал здесь не менее 13 раз.

После станции я работал на восстановлении музея-усадьбы Набокова в Рождествено…

– Как же, он ведь сгорел?

– Нет. Когда сгорает – то подчистую. Он обгорел. Тогда, в 1995 году, вся страна горела. Осталось от него процентов 70. А остальное всё равно потребовало бы замены. Пожар был «промыслительным» и в мистическом плане – совершенно необъяснимым. Потому что день рождения Набокова. И вдобавок – выгорело то, что и так предстояло разобрать как пришедшее в негодность. Родные стены остались до уровня верха второго этажа. А верх, стропила мы заменили практически все.

Третья интересная работа – создание храма в селе Воскресенском, в 15 вёрстах от нас, там, где жили Ганнибалы. Заложили его в 1991 году. Это уже пятая церковь в селе, предыдущие все погибли. Храм посвящён Воскресению Христову. Церковь деревянная, выдержанная в канонах позднего церковного модерна. Ведь процесс развития церковной строительной культуры был прерван именно на этой фазе в 1917 году. Поэтому, думаю, продолжение развития должно отталкиваться как раз от этого момента. Это был первый храм, заново построенный в нашей местности, да и один из первых в стране.

Пришлось непросто – практика-то утрачена. До этого мы делали только часовенку Вырской почтовой станции – и всё. А тут храм – и большой, и заново! Строили его мучительно долго – ведь на народные деньги… А 90-е, если помните, – времена суровые. Но, как всегда, вытаскивали много наши милые женщины. Подвижница Валентина где слезами, где молитвами, где мольбой как-то организовала финансирование. Мальчики мои по три месяца не получали зарплаты. И как их жёны терпели? Но – дело святое… Тогда у меня была своя постоянная бригада.

Два сына моих работали – великолепные плотники. Оба они сейчас делают суперработу. В Пскове есть Покровская башня, которая сгорела 15 лет назад. Сгорел верхний шатёр, а каменные стены остались. А башня – символ города. Она стоит на берегу реки Великой и замыкает стену, когда-то обносившую город. И вот они теперь этот шатёр восстанавливают. А это самая большая башня, самый большой шатёр в Европе.

– Какая ответственность лежит на ваших мальчиках!

– Там и материал особый. Он живой. И отношение к нему должно быть живое, трепетное. Только тогда образуется прекрасный гармоничный союз тебя и материала. Или тебя и объекта. Это очень важно, потому что именно от этого зависит успех. Если контакт устанавливается, то объект материальной культуры рвётся навстречу и сам помогает тебе…

Вот – Вырская почтовая станция. Там два кирпичных дома – южный и северный корпуса. Мы долго спорили с ведущим архитектором по поводу того, где должна быть дверь в одном из корпусов… Не могли договориться. И случилось потрясающее… Когда на следующее утро я пришёл на объект, смотрю – с части стены облетает штукатурка. И обнажается дверной проём! Он просто был заделан. А штукатурка именно за эту ночь каким-то непонятным образом обрушилась. Ведь сидела же плотно! Вот так памятник идёт навстречу, словно говоря: «Ребята, вы делайте! А уж что от меня зависит, я всегда помогу». И так случалось не раз.

– А бывают случаи обратного порядка?

– Рядом с нами – староверческая деревня Лампово. Вернее, село, поскольку есть церковь, староверческая. У них она называется молельный дом. Ведь у них священников нет, они – беспоповцы, поморского толка. Там роскошнейшие крестьянские усадьбы! И когда нам «вешают лапшу» о том, как страдал и мучился крестьянин при «проклятом царском режиме», я бы таких «просветителей» таскал в наши староверческие деревни…

Какие домины ребята грохали! Но они не пили и не курили, простите, а работали. И денежки вкладывали не в водочку, а в дело. Ну и жили соответственно…

– И что же случилось в Лампове?

– Там дом погиб. Ну вот не дался, «старовер упрямый», не дался! И всё тут. «Решил» умереть. И умер. Тут, в этой теме, глубина невероятная. Не на материальном даже уровне…