Литературная Газета 6315 ( № 11 2011)

– Как писал ещё Василий Осипович Ключевский, западноевропейский ум был привлечён в Россию, чтобы научить нас жить своим умом, а мы попытались заменить им свой. Образ актуален. Особенно в отношении 90-х годов, когда брали модель западную безоглядно. Недавно исполнилось 25 лет началу глубоких преобразований во многих странах, в том числе у нас. Владислав Иноземцев, главный редактор и владелец «Свободной мысли», великолепно показал в одной из своих статей осенью прошлого года, что произошло, например, в Китае, Бразилии, Арабских Эмиратах за четверть века, какой рывок они совершили и что происходило в России. Сравнение явно не в нашу пользу. Политическая элита там смогла и осмыслить мировой опыт, и учесть свои особенности. И на этой почве предложить некую формулу общественного устройства, организации жизни общества, которая бы соответствовала национальным интересам и способствовала решению реальных проблем, которые перед ними стояли. Тогда такие инструменты, как демократия, рынок, либерализм, можно успешно использовать в качестве средства решения конкретных проблем, а не просто как самоцель.

По мнению ряда учёных, фундамент российской цивилизации составлял особый тип организации экономической жизни. Это так называемая раздаточная экономика, которая, как полагаю и я, имеет право на существование не меньше рыночной. «Раздаток» существовал в Киевской Руси, при удельных княжествах, в эпоху Московского царства и Российской империи, а потом и в период существования Советского Союза. Не буду утверждать, но у меня ощущение, что этот тип экономики не ушёл со сцены и в постсоветской России. С одной стороны, налицо внешние атрибуты рынка – биржи, банки и т.п., а с другой, есть какой-то «под ковром» такой механизм, который существует параллельно с рынком. Как минимум два сектора в России. В чём существо раздаточной экономики? Если просто, это вот что: был царь-батюшка и были бояре, но не было собственности ни у кого – ни у боярина, ни у помещика, ни у дворянина, а была общая собственность, которую царь-батюшка в управление давал боярину или помещику и говорил: ты на этой земле делай что хочешь, а когда я пальчиком поманю, ты мне и войско сформируешь, и денежку принесёшь, и всё сделаешь, что мне надо. А не сделаешь – секир-башка…

В библиотеке представлены труды авторов, которые с реалистических позиций пытались разобраться в истоках рождения и развития отечественной цивилизации, показать объективные её отличия от западноевропейской. Стремились выявить факторы, которые влияли на то, что в нашей стране особой была роль государства, ответить на вопрос, чем была обусловлена приверженность коллективным формам организации труда, почему у нас вводилось крепостное право тогда, когда в Европе оно себя изживало. Наконец, почему в России не получили особого развития демократические формы организации жизни. Всё это есть в трудах мыслителей прошлого. И оттуда надо тащить ниточки к пониманию процессов современного общественного устройства. И на этом выстраивать перспективы его трансформации. А пока будем брать готовые модели – то ли западную, то ли китайскую, – ничего толкового не получится.

– А советский опыт? По нему в различных слоях общества ностальгия, хотя ведь очевидно, что советский период, когда достижения во многом базировались на эксплуатации народной мечты о равенстве и справедливости, на героизме и таланте людей, – это катастрофа для общественной мысли.

– После событий 1917 года общественная мысль, а это некое интеллектуальное явление, связанное с описанием, анализом, выявлением закономерностей, определением перспектив жизни общества, перестала существовать как наука. Обществоведение, которое сформировалось к концу XIX – началу XX веков, превратилось в обществознание. Почему? Да всё просто. В течение более чем шести десятилетий один-единственный институт обладал правом трактовки концептуальных проблем. Этот «институт» звался на разных этапах ЦК РКП(б), ЦК ВКП(б), ЦК КПСС. Он опирался на крайне узкий круг исследователей, которые работали в научно-исследовательских учреждениях партийного профиля (Академия общественных наук, Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, Высшие партийные школы), или – опять-таки – узкий круг учёных из ведущих академических институтов, также находившихся под партийным контролем. В связи с этим и там, и там всё было ясно и понятно.