Литературная Газета 6334 ( № 30 2011)

– Этот вопрос стоял на повестке моего писательского дня лет этак десять, а то и более назад. А сейчас, вероятно, к стыду своему, отмечу, что об этом я не задумываюсь, а говоря откровенно, просто не нахожу и времени для какого-то, так сказать, мониторинга. Мнения критиков и вопрос отношения к моим книгам читателей с течением времени как-то ушли на второй план. Во-первых, я воочию убедился, что «потрафить» вкусам всех мне никогда не удастся. Здесь нет акцентов на плюс или минус, а просто это констатация факта писательского мироощущения. Можно ли кого-то в чём-то убедить? Наверное, можно, если применить силу, диктат, ложь или грандиозный пиар. Но всё это исключается из моего писательского мироощущения и, если позволите, мироназначения. Так же как и беседы с пустым и надоедным собеседником, каковым и я стараюсь не быть – боже упаси, лучше уж отойти в сторонку и помолчать. Авось даже и за мудрого посчитают… А в отношении всё же своих читателей… Да, я частенько встречаюсь с ними. Они – есть. Может быть, их – не массы, которые были раньше. Здесь, видимо, их прежнее количество переходит в усечённое нынешнее качество. Но что примечательно, я не умею беседовать со своими читателями на темы своих книг. Мне кажется, что я уже раскрыл свою точку зрения на бумаге и смысла возвращения к ней особо не вижу. И теперь для меня читатель – собеседник, с которым можно поговорить по душам и на отнюдь не литературные темы.

Как вы верно заметили, я пишу в разных жанрах: поэзия, проза, драматургия, эссеистика, киносценарное искусство… Здесь поэзия потребовала бы отдельного разговора, ведь она более всего тяготеет не к жанрам литературы, а к музыке…

Основа многожанровости, конечно же, состоит в диктате самой творческой идеи. Она приходит и подсказывает автору, в каком жанре она будет выглядеть предпочтительнее с художественной точки зрения. Идея романа, например, никогда не выберет формы, скажем, сонета. Так что выбор жанра всегда сообразен идее художественного произведения.

А по поводу того, что я «многопишуший»… Считаю, что писательство – это отдельная отрасль самовыражения. Если хотите, даже и отдельная профессия, в которой также надо оттачивать своё умение, «укреплять руку», и, конечно же, говоря прежним производственным стилем, неуклонно повышать мастерство. К слову, когда я читаю сейчас свои ранние произведения, я просто не узнаю самого себя. Видно, что задачи тогда я пытался решать, ясное дело, только глобального масштаба, а красок на лексической палитре просто не хватало. Приняв в 1990-е годы решение полного перехода, так сказать, на «профессионально-литературные хлеба», я, конечно же, многим рисковал. Но я точно знал, и уверен в этом и сейчас, что Литература – дама ревнивая и делить тебя ни с кем не станет, а если это случится, то просто отвернётся, уйдёт – и всё. Ведущую канву литературы, хотите этого вы или нет, создают профессиональные авторы, а её узоры – пожалте всем…

– Билингвальность помогает или мешает? Как находят общий язык удмуртская и русская составляющие?

– К вступлению в Союз писателей СССР, помнится, в свои 27 лет я представил несколько сборников рассказов на удмуртском языке, ну и, как полагается, их подстрочные переводы на русский язык. В конце 1980-х годов Союз писателей нашей тогдашней страны был другим. Наверное, другими были и мы – его члены. Национальные писатели не чувствовали себя на отшибе литературной жизни страны. Были, конечно, и свои как столичные, так и региональные «литературные генералы» со свитами, допущенными к издательским кормушкам. Но – парадоксально, я не помню такого случая, чтобы написанное произведение просто так и захирело в писательском столе. С течением времени настоящие произведения всё равно, хоть и через тернии, но находили путь к своим читателям. Я далёк от мысли идиллизации тех времён, но автор уж точно не был брошен на произвол судьбы…