Литературная Газета 6381 ( № 34 2012)

Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,

Чистейшей прелести чистейший образец.

Поэзия открыла возможность создать очень ёмкий образ, может быть, больший и, во всяком случае, иной, чем Мадонна "с холста". Так, одной стороной (и одним словом - "пречистая") пушкинская Мадонна обращает нас к русской богородичной традиции. Другой - к его, Пушкина, суженой, которая в стихах буквально, конечно, не Мадонна. Чувство меры и ощущение иерархии у нашего поэта, как всегда, безукоризненные: это - его Мадонна ("моя Мадонна").

Поэт находил, что выставленная в антикварной лавке на Невском проспекте старинная копия "Мадонны" Рафаэля имеет поразительное сходство с его невестой. "Прекрасные дамы, - пишет он ей в июле 1830 года, - просят меня показать Ваш портрет и не могут простить мне, что его у меня нет. Я утешаюсь тем, что часами простаиваю перед белокурой мадонной, похожей на Вас как две капли воды". Но этой "одной картиной" украсить "свою обитель" было не по карману: "Я бы купил её, если бы она не стоила 40 000 рублей".

По сути, его голос стал и общим гласом. "Это образ такой, - записывает позднее о пушкинской жене Дарья Фёдоровна Фикельмон, - перед которым можно оставаться часами, как перед совершенным произведением Создателя". Кажется, Наталья Пушкина - единственная среди светских матрон, кого называли Мадонной: та же внучка Кутузова - Дарья Фикельмон, а Софья Карамзина, уточняя, - Рафаэлевой Мадонной[?] Такой же художник, как Карл Брюллов, которому это начало абсолютно чуждо, не должен был его ощутить и от "натуры", где оно было заложено, отказался.

И, конечно же, именно в таком внешнем облике находил выражение внутренний образ Натальи Николаевны - её глубокая религиозность и потребность молитвы: "тогда я снова обретаю спокойствие, которое часто принимают за холодность и в ней меня упрекали". "На вид, - вспоминал В. А. Соллогуб, - всегда она была сдержанна до холодности и вообще мало говорила". "Что поделаешь, - продолжает и как бы отвечает на подобные упрёки Наталья Николаевна. -  У сердца есть своя стыдливость. Позволить читать свои чувства - мне кажется профанацией. Только Бог и немногие избранные имеют ключ от моего сердца".