Литературная Газета 6411 ( № 15 2013)

Мыслитель представляет теократическое государство, где приверженность религии была бы выше национальной принадлежности («если русские, например, изменят православию, они погубят своё государство, но православие найдёт себе более достойных, твёрдых и пламенных сынов»). При этом он ратует за «особую пропаганду за утверждение самобытных вкусов». «Местное самоуправление с мужицким оттенком в уездах» должно сочетаться с «отеческим самоуправством наверху». В эпоху, когда во всём мире, и в России в том числе, стираются сословные барьеры, Леонтьев отстаивает незыблемость сословного неравенства, при этом заявляет, что «хорошо бы прикрепить и дворян к земле (личной собственности)».

Большая часть монографии посвящена «собеседникам и совопросникам» Леонтьева. От К.П. Победоносцева («умом робок» – жёстко припечатал его однажды Леонтьев) до «отставного нигилиста» Л.А. Тихомирова. Подробно рассказывается о полемике философа с Достоевским и «бедным рыцарем славянофиль­ства» Сергеем Шараповым.

Исследователь, как и многие биографы Константина Леонтьева, отмечает «умственное одиночество» философа. Он полушутя говорил о своём «иезуитском ордене», но «этот план остался у нас в зародыше, заглавием ненаписанного романа», цитирует Фетисенко упомянутого выше Тихомирова. Большинство последователей Леонтьева никак себя не проявили, и, если бы не их принадлежность к обществу «гептастилистов», они бы канули в безвестности.

Казалось бы, при чём здесь дракон? Будучи по образованию естественником, философ подвергает серьёзному научному анализу это мифическое создание. Подробно расписав, почему дракон не мог существовать в том виде, как его представляли древние, и иметь те крылья, которые ему приписывали, Леонтьев отмечает, что «баснословный дракон» отчасти напоминает ископаемого птеродактиля и современных ящериц рода Draco, способных к планирующему полёту на перепонках. «Нет ничего в уме человеческом, чего бы не было прежде или не будет после в природе вещей. Таково… и моё новое учение Эптастилизма… Оно не бред фантазии… а нечто действительно возможное», – приводит Фетисенко выдержку из черновика Леонтьева.

Учение это, как мы отметили выше, не приобрело законченного вида, сохранившись до наших дней разбросанным по письмам и черновикам. Может быть, однажды оно выйдет за пределы научных монографий: самые невероятные социальные утопии иногда получают путёвку в жизнь. А может быть, так и останется предметом исследований историков и филологов, избравших областью научных изысканий наследие Константина Леонтьева.

Владимир ТИТОВ

Пыль Творения

Все взрослые сначала были детьми, только мало кто из них об этом помнит.

                                                                                 Антуан де Сент-Экзюпери

Мне иногда кажется, что всех людей можно разделить на тех, в ком живёт их детство, и на тех, кто забыл о нём. К первой категории относятся художники кисти и пера, учёные и вообще все хорошие люди. Ко второй - политики, чиновники, карьеристы всех мастей[?] Думаю, что преступники – это те, у кого не было детства.

Человек, о котором пойдёт речь, написал две повести о детстве: "Начальник связи" и «Смеяться и свистеть». Имя его – Юрий Нечипоренко. Он биофизик. Он преподаватель МГУ. Он писатель. И… он помнит своё детство. И эта память определяет его жизненный путь, его поступки, пристрастия и, наконец, литературный жанр. Книги Юрия Нечипоренко выпускает московское издательство с весёлым названием «ЖУК», что расшифровывается как «живая умная книга».

Параллельно со взрослой жизнью учёного и преподавателя живёт в душе автора мальчик, озорной, вдумчивый – герой его повести, он сам. Он создал запоминающийся образ отца, лётчика, «начальника связи». Но главное в его повестях – это способность автора одухотворять всё, что встречается на пути. Он помнит Вербу (так и пишет с прописной буквы, словно это женские имя) – огромное старое дерево в густонаселённом дворе детства. Как собирались под её кроной и стар, и мал. И как все любили Вербу, и Верба любила их. И как взрослый мальчик, покинувший этот дом и двор, приехал сюда однажды и увидел, что Верба срублена под корень. Новые жильцы, как видно, были из той породы людей, которые не помнят своего родства, своего детства.