Литературная Газета 6418 ( № 23 2013)

Я работал в Кемерове в прокуратуре Кировского района, и там на одного студента написали заявление, будто он изнасиловал девчонку. Я разобрался, что у него просто вымогала деньги мама вот этой девчонки, узнав, кто у него папа. Этот студент был задержан, потом его освободили, уголовного дела в итоге не было, а потом ко мне приехал его папа, человек, по тем временам очень много зарабатывающий, – из Норильска, с горно-обогатительного комбината. И вот он просто зашёл ко мне поблагодарить и предложил ту самую «Волгу». Я на него наорал, в итоге мы с ним выпили бутылку водки, которая стояла у меня в сейфе, и разошлись.

А второй случай произошёл в райцентре, всё в той же Кемеровской области. Там погиб студент. Я тогда был прокурором-криминалистом, в этот район выезжал с каким-то другим делом, и меня попросили разобраться. А дело было так: на самосвал «ЗИЛ-555» грузили картошку. Борт у этого грузовика открывался вверх, тяжёлый, металлический; он был подпёрт деревяшкой. Студент забрасывал туда мешок и выбил эту стойку, она упала, и его разрубило пополам. Я разобрался и выяснил, что студент был пьяный: они всю ночь пропьянствовали, а утром пошли на погрузку. Хотя инструктаж по технике безопасности прошли.После моего вмешательства было отказано в возбуждении уголовного дела. И вот тогда мне управляющий отделением совхоза в качестве взятки предложил эти самые крышки. Я на него наорал, но эти две упаковки по сто штук у него купил за «родную» цену. Потому что это был страшный дефицит.

Это всё, что мне предлагали за мою работу. Ну а сейчас мне очень стыдно за следствие, которому я отдал большую часть своей сознательной жизни, за ту ситуацию, в которой оно оказалось.

– Кстати, как вы относитесь к тому, что эти ведомства сейчас развели – Следственный комитет существует отдельно от Генпрокуратуры?

– Я считаю, что это плохо. Раньше, когда я уже стал работать адвокатом, защитнику намного тяжелее было общаться с полицейским следствием, чем с прокурорским. Больше порядка было в прокурорском следствии. Сейчас прокуратуру лишили очень многих полномочий в смысле надзора за следствием, да ещё в ситуации, когда весь государственный организм больной. Конечно, за следствием нужно надзирать. Видя нарушения прав участников процесса – обвиняемого или потерпевшего, я, адвокат, сделать практически ничего не могу. Мешают. Причём высокопоставленные чиновники.

– Считается, что наша системная коррупция препятствует присутствию на нашем рынке иностранных предпринимателей. А есть и другое мнение, что кого-то из них, напротив, устраивает такой климат, где можно договориться, «порешать вопрос с понимающим человеком» и открыть своё дело без лишних сложностей, без экологической экспертизы, например.

– Да, с одной стороны, с серьёзными, долгосрочными проектами к нам не идут. Потому что боятся: сейчас мы будем три года запускать проект, а как начнём благополучно работать, то у нас его отнимут. И, в общем-то, есть основания бояться. С другой стороны, быстренько какую-то операцию провернуть, деньги прокрутить – а почему бы нет? Ведь хочешь не хочешь, на Западе два-три процента в год считается хорошей прибылью. А у нас? Заработать в год 10–15% от одного даже миллиарда, ну пускай из этих денег какую-то часть отстегнёшь, но всё равно прибыль-то о-го-го какая!

Обидно другое. И в том, и в другом случае к нам относятся без уважения.

– Коррупцию, как известно, порождают, с одной стороны, законы, несовместимые с нормальной жизнью, а с другой – всевластие чиновников. Пример – «нулевое промилле», которое многие считают абсурдным даже с биологической точки зрения. Например, человек полчаса назад принял лекарство на спиртовой основе, он абсолютно трезв и адекватен, но спиртометр показал «ненулевое» содержание алкоголя, а это значит, что он – злостный нарушитель ПДД. Соответственно этот человек вынужден будет «решать вопрос». Он будет платить взятку, будет провоцировать на взятку сотрудника ГИБДД.