Литературная Газета 6418 ( № 23 2013)

...Ей, двадцатипятилетней, сорокалетние уже кажутся никчёмными старухами. В молодую головку не приходят простые мысли. А между тем (обращаюсь я к этой блогерше) вас, сударыня, от "старух-уродин» отделяет лет пятнадцать всего, и новая поросль, уже наступающая вам на пятки, будет так же видеть совсем скоро уже вас: ей (то есть вам, уважаемая блогерша) уже ничто не поможет, скажут они брезгливо, а туда же, массажи, кремы, фу, какая гадость[?]

Да, в Европе ХХ и ХХI века привилегиями пользуется юность. Однако так было не везде и не всегда. На Дальнем Востоке старость порой и сегодня ещё почитается в большей степени, чем на Западе, а в неиндустриальных обществах пожилые женщины вообще обладали совсем иным, высшим статусом.

Социологи пишут: «Общества различаются по тому, насколько уважительно они относятся к старости. Во многих аграрных обществах, включая императорский Китай, пожилые люди пользовались особым почётом и уважением. У жителей Северной Бирмы долгая жизнь почиталась за привилегию, дарованную тем, кто вёл праведную жизнь в предыдущей инкарнации. Люди выказывали уважение к пожилым тем, что старались не наступать на их тень. Молодые женщины искусственно «старили» свою внешность, поскольку почёт и привилегии были связаны с возрастом».

А когда, собственно, начинается старость?

Из дневника священника, прадеда моей подруги: «Невеста была уже немолода, ей шёл двадцать пятый год…» Современные же учёные полагают, что начало старения присутствует уже в оплодотворённой клетке.

Но в нынешнем обыденном сознании правит бал ювенильность: юность наделяется всеми мыслимыми достоинствами только за то, что – юность. А людям в возрасте уже среднем, в особенности женщинам, общественное мнение склонно приписывать набор негативных черт: они и некрасивы, и склочны, и неумны, и безнадёжно отстали от жизни.

Моё поколение попало как бы в щель между обществом геронтофильным и ювенильным. Нам долго говорили: вы ещё слишком молоды, чтобы так думать (говорить, поступать, двигаться по служебной лестнице и т.п.). Но тут грянули 90-е, и как по мановению чьей-то руки мы стали «слишком старыми» – для любви, карьеры, да для всего на свете. Людьми среднего возраста мы так и не успели побыть. И хотя один из руководителей государства недавно заявил, что при приёме на работу недопустима дискриминация по возрасту, согласно объявлениям, как правило, требуются работники в лучшем случае до сорока, а то и до тридцати. И не важно, что ты умеешь: тебе уже «слишком поздно». Достоевский в «Братьях Карамазовых» писал, что этими двумя словами – «слишком поздно!» – может быть описан ад.

Ну уберут из объявлений возрастные ограничения, но ничто не помешает работодателям отказывать в приёме именно по этой причине, ведь всегда есть возможность прикрыть отказ причиной другой. В результате многих из нас выбило из профессии, которая перестала кормить, но, так или иначе, большинство как-то (или кое-как) устроилось, если не заболели или не спились от вдруг возникшей социальной невостребованности; будете при случае на кладбище, посмотрите, сколько ушло из жизни людей в эти годы в самом цветущем возрасте. А вот у поколения настоящих стариков, наших матерей и отцов, жизнь сложилась гораздо хуже. И, что самое горькое, – не только по вине власти, но и по нашей, простых обывателей, вине.

Да, с людьми «третьего возраста» бывает непросто. И здоровье сдаёт, и память становится хуже, и часто, увы, начинают доминировать не лучшие стороны характера. Но ведь старым быть так трудно: всё меньше возможностей, всё больше ограничений и зависимости от других людей, всё более чужой, непривычный, головокружительно быстро меняющийся мир, отчего чувствуешь себя осиротелым и растерянным. « Как мало на свете стариков, владеющих искусством быть стариками », – писал ещё Ларошфуко, а Фаина Раневская добавила: « Старухи, по моим наблюдениям, часто не обладают искусством быть старыми. А к старости надо добреть с утра до вечера! »

Добреть…

Это трудно само по себе, но ещё труднее, если окружающие только свирепеют. И никто у нас не занимается этой проблемой отцов и детей, что приводит к особенно тяжким последствиям в условиях социального коллапса. Вот у финнов, к примеру, есть специальные школы старения . Пожилых людей учат, как правильно стареть. Ведь возможности молодости уходят, зато открываются новые – возможность выработать в себе собранность, цельность, найти внутреннюю точку опоры, возможность быть, а не казаться, сделать то, что из-за нехватки времени откладывалось всю жизнь, да так и не было сделано, продолжать жить, а не оставаться в прошлом. Это требует особой и трудной работы – душевной, психологической, но окупается с лихвой.