Литературная Газета 6422 ( № 28 2013)

– Да, великие мастера были ещё в строю, а я снимал своё первое кино на туркменской киностудии, в пустыне Каракум. Тогда стояла страшная жара – 56 градусов. Местные жители отказывались работать в таких условиях. Согласились бывшие зэки и некоторые российские актёры. Один из них – Коля Пастухов, за что я ему и по сей день крайне благодарен. Нынче Николай Пастухов – народный артист СССР, а тогда шёл 1959 год, мы были никто, работали как проклятые, но отснятый материал картины вызвал у туркменского руководства бешенство, и картину закрыли. Я написал жалобу министру культуры Екатерине Фурцевой. Она собрала худсовет. В него входили все корифеи нашего кино под председательством самого Ивана Пырьева. Когда они посмотрели материал, я начал было оправдываться перед ними за некоторые свои недоделки, переделки. Помню, как они внимательно слушают, а Пырьев и говорит: «Прекрасный материал! Чего ты тут стоишь, извиняешься. Я вообще считаю, что сегодня в кино родился второй Эйзенштейн!» Но представителей туркменского руководства резюме худсовета не остановило, и они сфабриковали против меня дело по «рокотовской» статье. Был такой знаменитый валютчик, которого расстреляли в 60-м году за то, что умудрился в Стране Советов сколотить капитал в несколько миллионов долларов. И мне приписали нецелевые растраты денежных средств, и пошло-поехало! А по этой статье грозило 15 лет лишения свободы или расстрел... Но мой адвокат обратился за помощью к Пырьеву. Иван Николаевич вместе с Екатериной Фурцевой написали письмо Генеральному прокурору СССР Роману Андреевичу Руденко. И вот моим «защитником» стал легендарный человек, который выступал обвинителем со стороны СССР на Нюрнбергском процессе. Только через год, уже после его вмешательства, моё дело было прекращено за отсутствием состава преступления. А вели его целых три следователя! Хотя один из них был вроде бы нормальный человек, с пониманием – везде, даже там, есть люди приличные.

– [?]ы долго были, что называется, невыездным.

– Да, меня долго не выпускали за границу. Был невыездным. Уже после того как вышла «Интервенция», меня пригласили сниматься в совместную картину, и я выехал в Германию. Партийные органы предупреждали меня, что вести себя за границей надо надлежащим образом. В ответ на это я стал вести себя вызывающе: гулял по ночным ресторанам, а вместо своего номера мог заночевать в общежитии хореографического училища. Но иностранная часть нашей съёмочной группы меня любила и уважала. Помню, как помимо официальной зарплаты мне иногда давали неофициальные премии – конвертиком в карман: зарубежные коллеги знали, что государство отбирает валюту у советских артистов. И всё-таки свои первые честно заработанные марки я так никому не отдал.

– По своим политическим убеждениям сегодня вы – более консерватор или либерал?

– По убеждениям меня можно считать, наверное, социал-демократом. Я – за порядок в государстве и в то же время за права человека при наличии сильного государства. Думаю, что если бы наша власть была жёстко нацелена на создание такой системы, всё могло бы получиться.

Я добивался внимания к проблемам. Однажды послал телеграмму Первому секретарю ЦК КПСС Никите Хрущёву по поводу состояния ВГИКа, которое тогда никак не соответствовало требованиям времени. Это был 1957 год. Мне было 27 лет. Делегацию кинематографистов во главе со мной принимал секретарь ЦК КПСС по идеологии Д.Т. Шепилов и заведующий отделом культуры Д.А. Поликарпов. В результате нашего обращения ВГИКу начали строить новое здание, учебную студию, разрешили снимать дипломные фильмы на производстве.

УДАЧНАЯ «ИНТЕРВЕНЦИЯ»

– Из советской политической элиты с кем-то дружили?

– Когда в 1971 году Олег Видов женился на родственнице Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева, я был приглашён на свадьбу в их семью. Сам Брежнев не присутствовал – лежал в больнице: его периодически беспокоили последствия ранений. Но время от времени обращался к нам по радио. За праздничным столом хозяйничала супруга Брежнева, и вдруг она произнесла тост в мою честь, хотя я находился в компании знаменитых коллег: Сергей Бондарчук с Ириной Скобцевой, Евгений Матвеев с дочерью. Мне было удивительно такое внимание. Ведь в это время картина «Интервенция» находилась под запретом. Да и вообще мои режиссёрские возможности были ограничены, все авторские предложения отвергались, и я снимал только то, что стояло в тематическом плане. Например, «Интервенция» снималась к 50-летию советской власти в 1967 году, но ленту отправили «на полку» на целых 20 лет! Такая получилась «удачная» работа[?] Не понимали тогда советские чиновники, что самый архисоветский сценарий ещё ничего не гарантирует. Вообще в поисках работы я мотался по всей стране и снимал почти на всех киностудиях СССР.

– Как картину увидела английская королева?