Литературная Газета 6461 ( № 18 2014)

Когда я пытаюсь понять роман Александра Лапина «Русский крест» и совместить его с утверждением автора о «положительном» герое, первое, что после прочтения остаётся от персонажей, на долю которых выпало время застоя и переворотов 90-х, это их внутренняя неустроенность. Да и можно ли человеку с совестью избежать столь традиционного национального чувства, тем более во времена, охваченные «вихрями перемен»? Вот только сожаления автора на презентации о том, что никто не описывает «старых-новых» русских, едва ли по времени. Слишком текуч и непредсказуем этот тип, так не похожий на Мамонтовых и Третьяковых. Не популярен он сегодня в народе.

В «Загряжском пантеоне» Андрей Качура признаётся: «Может, потому и перешёл жить на кладбище, что мёртвых уважаю больше, чем живых». А в сознании умирающего капитана Апраксина в романе Владимира Барвенко возникает диалог с умершей дочерью: «Папа, пойдём с нами. – А что у вас? – Как что? Любовь…»

Между тем при всём драматическом состоянии литература не отказалась от поисков ответов на «вечные» вопросы. Сопряжённость любви и счастья нередко переносится в такие сферы, что не может не вызвать ассоциации с классическими образами. Так, небезупречный постулат одного из героев И. Бунина: «Настоящая любовь никогда не кончается браком» словно рикошетом проходит через судьбу персонажа рассказа Алексея Глазунова «Журавлик» («Дон», № 3–4, 2013). Отлаженная жизнь декана Аркадия Витальевича мгновенно рушится, когда предмет его страсти, студентка Элла, уходит от него, оставив в утешение нравоучительное письмо: «У счастья две категории: настоящее и прошлое. Будущего счастья не бывает… Но меня всю жизнь будет согревать мысль: «Я была счастлива!» Однако у автора на этот счёт есть и своя, личная, «контраверза»: «Я размышляю: стоит ли взрывать свои чувства, чтобы испытать истинное, зачастую молниеносное счастье любви и при этом лишиться семейного благополучия, душевного спокойствия».

Но возможен ли в наше катастрофическое время другой тип героя, который бы мог проинтегрировать традиционные русские вопросы: «Кто виноват?» и «Что делать?», внести в них разумные коррективы? Сегодня литература подобных ответов не даёт, – слишком неустойчива наша реальность. Её «барометр» улавливает скорее негативные процессы. Но если не будет литературы, не будет и нас. Потому как она – жизнь, судьба и память человечества. И хочется верить, что «осиянное слово» ещё напомнит о себе.

Теги: дискуссия , современная литература

Сочиняя денотат

Чтобы читатель понимал, "Русская премия" - это на самом деле скрытая форма поощрения журналом «Знамя» своих авторов за счёт фонда Ельцина. Оно и логично, если учесть, что рулит награждениями главный редактор журнала С. Чупринин, а малокровный тираж не позволяет изданию расплачиваться со своими любимцами самостоятельно. Об откровенно русофобском характере премии «ЛГ» писала не раз. А приверженность «Знамени» обветшавшему постмодернизму общеизвестна.

До этого года награждали «Русской премией» в основном русскоязычных авторов из дальнего зарубежья, отбирая тех, кто позабористее костерит историческую родину. В этом году жюри решило держать нос по ветру и отметило нескольких украинских литераторов. Им, пишущим по-русски, и в спокойные времена последних 23 лет было непросто издаваться на Украине. А теперь, когда не то что писать, но и говорить по-русски в «неньке» становится опасно для жизни, они особо нуждаются в поддержке. Но «Русская премия» всё же не политическое учреждение, а литературное. И качество текста остаётся, по идее, первичным.

В номинации «Поэзия» победил киевлянин Андрей Поляков. Вот какие вирши он слагает, и они «с колёс» пуб­ликуются в «Знамени»:

Первый лотман наблюдает,

как второй его читает.

Лотман лотмана поймал –

денотат ему сломал.

Лотман злится, лотман плачет:

свет – не светит, знак – не значит...

– Тыкай пальцем наугад,

починяя денотат!

Это всё. Конец цитаты. Бедный Лотман! А о победителе судите сами.

Роман Алексея Никитина – тоже из Киева – Victory park занял второе место. Он опубликован издательством Ad Marginem, что в переводе означает «по краям». Никитин уже издал там абсолютно нечитаемые тексты под видом романов – «Истеми» и «Маджонг». Первая глава награждённого нынче произведения называется «Фарца голимая». Да и весь остальной роман посвящён «крайней», маргинальной жизни украинской столицы в 80-х. А вот что лауреат говорит в интервью журналу «Шо»: «[?]русский язык – это во многом украинский продукт… Какая часть валового продукта Украины потрачена на создание русского языка? Кто знает? Кто считал?» Можно утешить автора: «Правый сектор», приди он к власти, быстренько посчитает и спросит со всех, кто говорит и пишет на этом «затратном» языке.