Литературная Газета 6463 ( № 20 2014)

– Думаю, Министерство культуры и комитеты по культуре. Если кто-то начинает приносить вред, такого руководителя надо провожать на пенсию.

– Как вы относитесь к новой идее зрительских рейтингов, которые определяют популярность театров у зрителей? Вероятно, это будет сказываться и на их финансировании.

– Можно сыграть двадцать детских спектаклей и четыре комедии – и будут полные залы. И можно сыграть спектакль по Генриху Бёллю в зале на 200 мест, причём идти он будет раз в месяц, – можно ли это сравнивать? Есть массовая культура и есть театр. Настоящему театру не нужны бульварный роман и пошлый анекдот. Но я не сторонник и высоколобого театра, где собирают 10 человек. Это уже не театр, а лаборатория. А зал на 300 мест должен быть полон. Деньги-то идут на него государственные, бюджетные.

– Современное состояние – это кризис, это конец русского и европейского психологического театра или это начало нового этапа?

– У каждого театра должен быть свой ответ. У нашего театра нет кризиса. Мы ищем молодых режиссёров, мы довольны внутренним состоянием, отношениями со зрителями. Мы ждём лучшего спектакля – и это нормальное состояние театра. Театр не закончится никогда, как никогда не закончится музыка, не закончится живопись. Но всегда художники будут говорить, что на них всё заканчивается. Художник бывает доволен собой, но он всегда не уверен в себе, в своём завтра. Даже Товстоногов говорил: «Иду на репетицию и думаю, что сегодня артисты меня раскусят, поймут, что я ничего не умею». И это говорил великий режиссёр в конце жизненного пути! Нет модели идеального театра. Есть театр – антреприза, есть театр – дом, семья.

– Ваш театр ближе к понятию «театра-дома» по Станиславскому?

– Да, конечно, я вообще считаю, что только эта модель даёт возможность существовать русскому театру. Контрактная система, о которой мы говорили, предполагает, что за время действия контракта у вас есть возможность скопить деньги и потом на них жить. А если при контракте будет опять наша обычная нищенская зарплата, то какой в этом смысл? А если таким способом хотят убрать бездарных артистов, то их не так много. Бездарных руководителей куда больше, чем бездарных исполнителей.

– Рекрутирование в элиты происходит не по принципу отбора лучших.

– Посмотрите, какая у нас сейчас любовь к наградам, их раздают в каждой подворотне. «Академик нашего двора» и тому подобное.

Элиты прежней уже нет. Здесь, в этом кабинете, бывали Дмитрий Сергеевич Лихачёв, Александр Моисеевич Володин. Сейчас на звание подлинной элиты могут претендовать единицы. Когда я поехал на Конгресс интеллигенции в Москву в начале 1990-х, Лихачёв сказал: «Интеллигенция не может собираться в конгрессы». И я рад, что единственный тогда проголосовал против устава этой так и не состоявшейся в итоге организации. И рад, что в 1991 году простоял две ночи у Мариинского дворца.

– Такие чувства испытывали тогда многие[?]

– Мне это дало много для моей будущей жизни в театре. Меньше обид, меньше суеты. Ведь приходится быть и ангелом, и палачом. Главное – чтобы всё было по справедливости. И чтобы всё делалось с любовью. Мы осваивали право на русский репертуарный театр. Но телеканалы ведут войну с нацией, с молодыми поколениями. Это война медиа против культуры, против наших детей. И с этим надо что-то делать.

– И напоследок – ближайшие планы?

– Уже упоминал про репетицию «Женитьбы» Гоголя. Ближайшая премьера – по Володину «Последний троллейбус». Сейчас работаем с несколькими молодыми режиссёрами. Скорее всего, в ближайшее время будет «Кармен» – опера, спетая драматическими артистами.

БеседовалаМария ФОМИНА,САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Теги: театральное искусство

Испытал себя драматургией