Литературная Газета 6495 ( № 14 2015)

– А что происходит с литературой в таком случае? «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». Но сейчас в этой среде и поэтами назначаются, и гражданами быть не хотят. Чего ж обижаться на то, что кто-то считает Моторолу человеком, более причастным к русской словесности и вообще более достойной личностью?

– Мне бы не хотелось вещать о «роли литературы», об «ответственности писателя». Я – частное лицо, время от времени пишущее стихи. Рядом со мной – множество других таких же частных лиц, и они в самом деле иногда собираются в группы, назначают друг друга поэтами и даже самовольно учреждают премии. Эта литературная бесхозность и безначальность, как административная, так и эстетическая, наверное, даёт невиданную свободу для творчества, хотя и без гарантии результата. Никто не может сказать наверняка, какими должны быть стихи сегодня и что именно мы будем называть стихами завтра. Стихотворец напоминает старателя, который застолбил свой участок, но не знает, найдёт ли он там золото.

Гражданская позиция для меня – тоже частное дело, которое я не вправе никому навязывать. Я полностью осознаю, что никаких пряников мне за неё не видать. Инвалидам локальных войн у нас говорили: «Мы вас туда не посылали». В случае чего мне тоже скажут: «Мы тебя не посылали на информационную войну».

Гражданского чувства сейчас у стихотворцев много, но важно, чьими гражданами они себя ощущают. Один поэт-эмигрант заявил, что все самые сильные, на его взгляд, стихотворцы поддержали майдан. Думаю, он преувеличивает. Но я с сожалением признаю, что многие интересные мне современные поэты оказались не с нами. Зато с нами Юнна Мориц, которая пишет стихи не пером, а миномётом и по актуальности может сравниться с Моторолой.

– Сейчас много разговоров о возможной гражданской войне в России. Полагаете, что такой сценарий у нас невозможен?

– У нас с Украиной общая гражданская война. Там горячо, здесь пока попрохладнее. Есть люди, которые любят поговорить о «холодной гражданской войне», об «атмосфере ненависти» и мыслят себя равноправной стороной гражданского конфликта. Но они зря накликают на себя бурю: для того чтобы физически ликвидировать эту сторону, было бы достаточно одной ночи не самых длинных ножей. Именно поэтому до горячей фазы здесь не дойдёт – просто нет повода.

– А что возможно?

– А возможно (и желательно) постепенное, эволюционное очищение национального организма от шлаков и токсинов.

Беседу вёл Игорь ПАНИН

Теги: Игорь Караулов

Территория Олега Куваева

Этот автор и эта книга вроде бы полузабыты, ушли в отвалы литературы советской эпохи, но те, кто помнит, говорят о них вот так: 

"Это была настольная Библия, наверное, для каждого советского геолога".

«И если как в том дурацком вопросе - какие три книги взять на необитаемый остров – мне придётся выбирать, Олег Куваев в этот выбор войдёт обязательно. Не гений пера, не гений сюжета – гений человечности. Олег Куваев – это имя для меня свято».  Ровно сорок лет назад его не стало.

Олег Михайлович Куваев (1934–1975) родился в вятской деревне, окончил Московский геолого-разведочный институт, лучшие годы жизни провёл на Чукотке и умер от инфаркта в подмосковном Калининграде/Королёве, где сейчас находится скромный музей.

Публиковаться он начал с конца 1950-х годов. Но до поры до времени он был одним из пишущих геологов, автором журнала «Вокруг света» и приложения к нему «Искатель». Путевые очерки и выраставшие из них повести и рассказы были типичной литературой бывалых людей, заменяющей одним читателям реальное путешествие, а другим – позволяющей сравнить свои впечатления с авторскими.

Главным местом, хронотопом куваевской прозы стала Чукотка, которую он хорошо знал как геолог, хотя действие некоторых его произведений происходит и в Сибири, и на Кавказе.