Литературная Газета, 6511 (№ 22/2015)

Через 10 лет ситуация повторилась один в один. В Выксунском лесхозе на все 147 тысяч гектаров приходилось всего пять пожарных машин 20-летней давности. Деревня оказалась не только без техники и воды, но и без связи. Проводное радио давно ликвидировано. Телефон работал не везде. Мобильная связь тоже.

В июле-августе 1972 года тоже горело всюду. Я тогда в солдатской шинели тушил пожары на средней Волге, а отец по призыву военкомата отстаивал леса Верхневолжья. Государство мобилизовало все ресурсы на борьбу со стихией. Призвало на службу запасников, обязало предприятия выделить людей и технику. Ныне в военкоматах нет даже плана мобилизационных мероприятий на случай чрезвычайных ситуаций. Техника вся частная, кто даёт её, а кто – нет.

Людей, способных, как тот офицер из Курганской области, взять ответственность на себя, по пальцам пересчитать. На ключевых постах сплошь и рядом функционеры, думающие лишь о своём мундире и не смотрящие хотя бы на шаг вперёд, это тоже высветил огонь пожаров. По их вине государство несёт огромные убытки и вынуждено восполнять их из нашего общего кошелька. И это в стране, которая находится под гнётом международных санкций. Если придётся мобилизовать все ресурсы – экономические, людские, нравственные, – сумеем ли?..

Теги: общество , мнение , самосознание

Поле битвы – тротуар

Фото: ИТАР-ТАСС

Ныне трудно избежать участи жертвы

Перекрёсток на улице Вильгельма Пика отлично знает любой студент ВГИКа. Светофоры тут отдают явное предпочтение автомобилистам, и не успевшие за несколько секунд пересечь дорогу преподаватели и студенты вынуждены ждать "зелёный" на небольшом треугольничке между потоками.

Увы, привыкнув к опасности, коварный перекрёсток с мчащимися в четырёх направлениях автомобилями начинаешь воспринимать как часть ландшафта. Вот и мы с подругой, беседуя и не очень вглядываясь в транспортный поток, пересекли половину проезжей части и, когда загорелся красный, остановились на пешеходном островке безопасности. Наверное, разговор был очень животрепещущим, во всяком случае я не услышала ни визга тормозов, ни скрежета железа и не увидела, как столкнулись на большой скорости две машины - седан и джип. Помню только, как Надя с криком: «Алиса!» – толкнула меня с такой силой, что я оказалась на земле. Очнувшись, обернулась и увидела лежащую рядом подругу, а в десяти метрах позади – огромный джип.

– Нас сбила машина, – почему-то шёпотом сказала Надя. – Не могу встать – кажется, сломала ногу. Посмотри: кровь есть? Боюсь смотреть.

Крови не было. Я попыталась встать, ноги дрожали, но вроде бы мои кости были целы. После столкновения с седаном джип развернуло и понесло на нас. Каким чудом нас не закатало в асфальт, не могли понять ни врачи, ни полицейские. Моя подруга увидела колесо у самого своего лица и запомнила даже рисунок протектора шины. Только ногу она вытащить не успела. Колесо про­ехало по ноге, сломав лодыжку, но, по счастью, не раздробив.

Надя – водитель спортивной машины со стажем. Поэтому она, даже будучи увлечённой разговором, по привычке внимательно смотрит вокруг. Если бы не её реакция, я бы больше уже никогда ничего не написала.

У водителя сбившего нас джипа, пытавшегося проскочить на красный сигнал светофора, был выбор: врезаться в столб или выбрать то, что помягче, – меня с Надей (она, кстати, была в ярко-красном плаще, не заметить который невозможно). Психологи говорят, что в подобной ситуации человек действует инстинктивно. Что ж, инстинкт самосохранения у виновника ДТП оказался на высоте.

Приехавшие полицейские не торопясь начали что-то замерять. Когда я спросила, собираются ли они составлять протокол, мне, поколебавшись, протянули листок и предложили описать всё, что было. Почувствовав, что что-то идёт не так, я пошла фотографировать серебристый джип и водителя, старательно прятавшего лицо. Боялась, что он попытается договориться с полицией: столкновение произошло по его вине.

Поразила реакция мужчины: страх не за нас, а за себя. Скорую мне пришлось вызывать самой. Подъехали две бригады. Полицейские, бросив свои измерения, о чём-то говорили с врачом. Мои подозрения усилились, тем более что подругу увезли с места происшествия, не взяв у неё показаний. Меня пытались отправить на второй машине в другую больницу, пришлось буквально встать на пути скорой, в которой лежала плачущая Надя, чтобы поехать всё-таки с ней.

Рентген показал, что у подруги три сложных перелома: один – лодыжки со смещением отломков, и два – локтя. Через несколько дней позвонил некто, назвавшийся представителем виновника происшествия, и пообещал приехать в больницу. Сам водитель про­явился только на десятый день, спросил о здоровье, сообщил, что лежал в военном госпитале с сотрясением мозга и прибавил: «Если что, обращайтесь».