Литературная Газета 6517 ( № 29 2015)

И проповедуется во всеуслышанье народов,

Изображена будет на вратах разума

И запечатлена на порогах чувств,

Пусть, словно живая, расскажет она

Об исповедуемых мной беззакониях,

И хотя как смертный, приму я кончину,

Однако вечностью писания сего

Пребуду живым и я.

("Книга скорбных песнопений",глава 88-я, часть 2-я)

В своё время (1988 г.) автор предисловия к научному изданию русского перевода "Книги скорбных песнопений" Григора Нарекаци С.С. Аверинцев писал: "Место "Книги скорбных песнопений" не только в традиционной армянской культуре, но и во всей традиционной армянской жизни не с чем сравнить: целый народ принял поэзию Нарекаци к сердцу". Были люди, чья гениальность неоспорима, были подвижники, чья святость, чистота помыслов, высокая духовность являют собой величайший пример самоотречения в служении высшей цели и предназначению, "но гений и святой в одном лице: это, кажется, единственный в своём роде случай". Между тем гении-злодеи были известны испокон веков. Почему-то некоторые достаточно известные литературоведы сочли возможным сравнивать Григора Нарекаци с Ф.М. Достоевским - гениальным писателем, описавшем зло порока, основываясь на личном опыте приобщения к многоликим проявлениям его. Думается мне, что с Григором Нарекаци и своим творчеством, и как личность сопоставим граф А.К. Толстой, отличавшийся редким благородством как души, так и внешности. Стихотворение, которое я приведу ниже, проникнуто духом неоплатонизма - учения, христианизированный вариант которого стал философской основой армянской монофизитской церкви. Для наглядности такого сопоставления сначала приведу фрагмент из "Песни на Рождество Христово" Григора Нарекаци.

Цветок лона, лона отчего,

Рукопись 1390 года. Бумага. 298 стр. Переписчик - дьякон Вартан. Иллюстратор - Аветик Словно нисшедший с небес,

Любовью своей нас сладостно оросил.

Любовь из облака, облака любвеносного,

Из облака воздушного ливнем пролилась,

Оросив землю капелью дождевой.

Любовью познав любовь,

Плодоносной любви вожделенья исполнен

Любовно соединился с любовью.

Луна плыла в сияньи полнолуния,

Следом за тьмами звёзд плыла

В шествии роскошном утренняя звезда.

На утренней заре оросила роса,

Новый Сион, предварив восход

Солнца сладостного - утренней звезды.

Веянье весны, весны чудодейство,

Краса восхваляемая, краса многокрасочная,

Новосочетающихся воедино сочетающая.

Придите, наши новорасцветшие,

И пылом пылая, точно по образцу,

Сотворите листок зелёной лозы.

Вот как, спустя столетия, в подтверждение духовной общности и единого понимания сути Любви и смысла существования мироздания русский поэт-аристократ пишет:

И с горной выси я сошёл,

Проникнут весь её лучами,

И на волнующийся дол

Взираю новыми очами,

И слышу я, как разговор

Везде немолчный раздаётся,

Как сердце каменное гор

С любовью в тёмных недрах бьётся,

С любовью в тверди голубой

Клубятся медленные тучи,

И под древесною корой,

Весною свежей и пахучей,

С любовью в листья сок живой

Струёй подъемлется певучей.

И вещим сердцем понял я,

Что всё рождённое от Слова,

Лучи любви кругом лия,

К нему вернуться

жаждет снова,

И жизни каждая струя,

Любви покорная закону,

Стремится силой бытия

Неудержимо к божью лону;

И всюду звук, и всюду свет,

И всем мирам одно начало,

И ничего в природе нет,

Что бы любовью не дышало.

(См. А.К. Толстой, Собр. соч. в четырёх томах. Том 1, М., 1969, с. 82-83).