Литературная Газета, 6532 (№ 46/2015)

хоть рядом шли густой толпой.

На этой улице мне было

темно в сплошных лучах огней.

Я эту улицу забыла,

хоть каждый день хожу по ней.

* * *

Отпечалилась, отсвиристела

о сердитой собственной судьбе,

рассказав себя, не опустела –

опостылела себе.

Потянуло к дальнему порогу,

поглядеть, послушать, помолчать.

На его ступенях, слава Богу,

время не поставило печать.

Одарённый Матерью-Природой,

густобров, стеснительно-глазаст,

выйдет человек чернобородый –

лишнего вопроса не задаст,

усмехнётся, хмуро и неловко,

всё подарит, ничего не взяв,

скажет: – Это только остановка,

не волнуйтесь, подадут состав.

* * *

Нет в избранности нашей права

свою преувеличить роль

во славу собственного нрава,

лелея собственную боль.

И нет опаснее угрозы

с набором масок и гримас,

чем пресловутый признак позы,

от веку стерегущий нас.

Нет в нашей избранности власти,

есть право – неоглядно петь,

приняв всё сущее за счастье,

себя ни в чём не пожалеть.

И можно разве, школы ради,

Горация переводя,

слова о славе и награде

проговорить полушутя.

* * *

Подарю тебе свободу

от невзгоды и тоски,

это небо, эту воду –

голубой поток реки.

Что у них свои печали

и заботы, может быть,

догадаешься едва ли,

всё сумеют утаить,

потому что у Вселенной

с человеком с вечных пор

обоюдно-откровенный

слишком редок разговор.

* * *

В переплётах лукавого века,

на крутых поворотах судеб

унаследуешь царское веко,

а ступни – молотящего хлеб.

Спутав щедрость с повадкой скупою,

не найдя подтвержденья в отце,

золочёной монгольской скулою

заблестишь на славянском лице

и вовек не узнаешь, откуда

горевая горючая смесь:

простодушья чухонского чудо –

пресловутая польская спесь.

И всего-то в тебя понемногу

намешала природа шутя.

В День Седьмой разве Господу Богу

представлялось такое дитя?

Я ль гордилась той реченькой кровной

запорожцев, шальных мужиков?

А теперь не ищу родословной

в непрозрачном наплыве веков,

навсегда суета отлетела,

отсмеялась, отплакалась вслух,

и молчит моё дерзкое тело,

если родину празднует дух.

Это небу дырявого ситца,

пропылённой Руси без креста,

может быть, моя злость пригодится,

пригодится моя доброта.

Портрет отца

Когда-то запорожские казаки,

прославленные смелостью своей,

оставили невидимые знаки

в сердцах своих детей.

Не потому ль в решительные годы

в расцвете самых бескорыстных сил

на ветре еле видимой свободы

ты Т-34 выводил?

Я не судья твоим сужденьям строгим

об этом сложном времени моём,

где мне легко поётся одиноким,

не знающим оглядки соловьём,

но я запомню, дедушки-казаки,

прославленные смелостью своей,

оставили невидимые знаки

в сердцах детей.

Всё врут календари

Всё врут календари

Литература / Поэзия

Красников Геннадий

Теги: Геннадий Красников

* * *

Знающим откроется и думающим,

знание незнающих спасёт, –

прошлое когда-то было будущим

и о будущем ему известно всё.

Знающего мучает и думающего:

на часах Земли – который час?

Много ли ещё осталось будущего,

не исчерпан ли его запас?

И зачем – пока мы тупо тренькаем

на одной струне который век –

Моцарту заказывает Реквием

чёрный человек?

* * *

В холодных окнах января

деревья стынут нереальные –

насквозь прозрачные, хрустальные

при свете звёзд и фонаря...

Задень их только, только тронь, –

и зазвенят они, расколются,

и пробежит с бенгальской скоростью

по жилам ледяным огонь.

Вокруг такая тишина,

такая тишина вселенская,

как будто бы всего телесного

на миг природа лишена...

Сегодня волею Творца

Рахманинову одному дозволено

кристальною и колокольною

тревожить музыкой сердца...

Аккордов чудных череда –

как откровение союзника, –

что эта ночь и эта музыка

не повторятся никогда!..

Кантата

Вовеки, Родина, пребудь!..

Благословен твой крестный путь!

Живых и мёртвых помнит он –

что не распалась связь времён,

что не распалась связь имён,

чтоб не распалась связь знамён.

Вовеки, Родина, пребудь!

Как Божий дар – храни свой путь!

Седым преданьем убелён,

святым крещеньем окрылён,

он ратной славой озарён,

он русской кровью обагрён.

Вовеки, Родина, пребудь!

И да хранит тебя твой путь!

В студёных зимах закалён,

грозой весенней напоён,

простой молитвой исцелён, –

он в будущее устремлён…

Вовеки, Родина, пребудь!

Благословен твой крестный путь!

Живых и мёртвых помнит он –

чтоб не распалась связь времён,

чтоб не распалась связь имён,

чтоб не распалась связь знамён.

* * *

Из окна сумасшедших палат

наблюдаем луны циферблат.

Цифер, брат, на луне – ни одной,

циферблатец-то, видно, блатной?

Нет ни стрелок, ни чисел на нём,

и к тому же он прячется днём!

Это что же подсунули нам –

не часы, а светящийся хлам!

Как на это спокойно глядеть?

Это ж можно с катушек слететь!

Санитар проболтался – кретин:

стрелки врач на луне запретил,

ну а цифры, наоборот, –

растащил сумасшедший народ.

И теперь ни часов, ни минут, –

пусть, собаки, хоть стрелки вернут!..

Или мы объявляем войну,

или нам поменяют луну!

А иначе в окошко видна –

непонятная вечность одна…

То ли свет от неё, то ли муть,

ни уйти от неё, ни уснуть…

Из соседней палаты Вильям

обратился к врачам и друзьям.

Мир с театром сравнил сгоряча

и Макбетом назвал главврача.

А по мне – мышеловка весь мир,

и в окне не луна, брат, а сыр!..

Этюд

В вагоне вечерней электрички,