Литературная Газета, 6541 (№ 06/2016)

Валерии Пустовой оные достоинства ни к чему. Забавно: кандидат филологических наук, пишет она весьма путано и невнятно. Подобные рассуждения ничего, кроме изу­мления, не вызывают: «Время большой истории сегодня начало новый отсчёт. Проживание его в реальном пунктире дней – последнее средство от приворота исторического эпоса. И куда более эффективный способ понять суть истории, чудо её открытости и неповторимости, упускавшееся из виду, пока от времени не ждали нового, прошлое сворачивали в цикл, а себя мнили легко опознаваемыми проекциями исторических прецедентов». В этой тяжеловесной фразе эстетствующего мясника «прекрасно» всё: и «приворот исторического эпоса», и «прошлое сворачивали в цикл», и неуклюжее «упускавшееся из виду», а особенно – «себя мнили легко опознаваемыми проекциями исторических прецедентов». Думала я, думала: что же это, чёрт возьми, за проекции исторических прецедентов? Нет, не осенило. Но стало ясно: невнятное изложение мыслей свидетельствует только лишь о том, что сами мысли, приходящие в голову Пустовой (так и хочется перефразировать – в Пустовую голову) невнятны. А вот ещё перл: «Сверяя время по Шпенглеру, я пропитывалась актуальностью ради будущего, которое должно было её перемочь». Вот бы и читателю «перемочь» всю эту невнятицу, чтобы добраться до литературных пристрастий Пустовой. Впрочем, в книге не только философичные ляпы, есть и некий манифест критика: «Жертвовать жизнью литературе – подвижничество прежнего времени. Не жертвовать – новая доблесть. То соотношение приоритетов, которое даёт и писателю, и критику верный взгляд, синхронизированный с эпохой. <...> Живая критика создаётся на стыке исповеди и исследования. И воспринимается не профессией, а глубоко личным делом – одним из многих доступных сегодня способов самовыражения». А вот это уже интересно! Критика, оказывается, не профессия, а личное дело каждого. Значит, можно как угодно писать о чём угодно. Очень удобно. А потому хвалить или ругать – личное дело.

Идеолог «нового реализма» Валерия Пустовая вообще очень любит всяческие манифесты. Хотя в одной из рецензий она сама же и пишет, что манифесты – вещь поколенческая, то есть, по сути, плод духовной незрелости. Новый реализм уже существует. Осталось придумать ещё новый патриотизм. Что это такое? Да просто отсутствие оного, о чём Пустовая не стесняется говорить: «...Но Глуховский не считает нужным включаться в пространство родины, равно как уделять внимание её конкретике – и это по-своему точно характеризует общественное самосознание в России». Да кто вам, милая девушка, сказал, что общественное самосознание в России – это ощущение себя вне родины? Наоборот: чувство родины как раз и формирует сознание народа, иначе и быть не может. Без чувства родины нет народа.

Прославиться же такой критик может только одним способом – присосавшись как клещ к модным, раскрученным писательским именам. Главное – засветиться самой.

Нельзя сказать, что Валерия Пустовая только и делает, что всех ругает. Хотя ругает, разумеется, с превеликим удовольствием. Отнюдь нет. Пустовая очень благоволит к столь же невнятной «девочке из аула» Алисе Ганиевой и почему-то довольно подробно разбирает творчество интернетных творцов – сантехника Славы Сэ и «угрюмой феи» Марии Кетро. То есть очевидно, что ценностная шкала сбита в принципе: третьесортный беллетрист Дмитрий Глуховский стоит в одном ряду с Сергеем Шаргуновым, а Сергей Минаев ничем не уступает Андрею Рубанову.

Нет в этой книге и речи о классиках. Даже отсылок к ним нет. Фактически от лица старшего поколения выступают Юрий Арабов и Алексей Варламов, что выглядит довольно странно. Взор Пустовой обращён не на наших классиков, скажем, на Распутина и Астафь­ева или на Гранина, а на творчество Быкова, Маканина, Улицкой, Пелевина, что само по себе симптоматично.