Литературная Газета, 6551 (№ 17/2016)

Дмитрий Золотухин, почти тридцать лет не снимавшийся в кино, примерно в то же время, когда создавался первый «Экипаж», играл Петра Великого в фильме «Юность Петра» и в многосерийном – «Россия молодая». И в том сериале главной была тема несправедливости, когда сподвижников Петра, жизнь отдававших за Отечество, гнобили такие же «хорошие человеки», казнокрады и мздоимцы. Вечная тема? Просто за советское время мы о ней несколько подзабыли. А сейчас, глядя на таких же самодовольных, лощёных, наглых некоторых губернаторов, министров, депутатов и прочих «владельцев», вынуждены вспоминать.

То, что эта немузыкальная тема зазвучала в фильме-катастрофе, мне кажется самым ценным. Чаемая справедливость. Хотя бы на экране в какой-то степени её удалось восстановить. А потом, глядишь, и в жизни что-то изменится, если мы последуем примеру героев-авиаторов.

В фильме (конечно, не в таком объёме, как у Митты) есть и семейная тема, и любовные линии. Сын Зинченко (Сергей Романович) не хочет учиться, отбился от рук, не уважает родителей. Отец берёт сына с собой в полёт, и парень попадает в ситуацию, в которой ведёт себя героически. Не может иначе. Ради спасения людей, ради отца. Возлюбленная Гущина (Агне Грудите), мужественная лётчица, толкает его, борца за справедливость, идти в этой борьбе до конца. Бортпроводник Андрей (Сергей Кемпо), безнадёжно влюблённый в легкомысленную стюардессу (Катерина Шпица), тоже становится одним из главных действующих лиц спасения. Из-за любви, чтобы доказать и себе, и ей, и всем, что он не просто стюард-воздыхатель, а геройский мужик. Все в этой катастрофе преодолевают себя. Я еле сдерживал слёзы, когда Гущин обратился к пассажирам за поддержкой в связи с «завиральной» идеей по пересадке к ним пассажиров второго самолёта (у которого кончалось горючее). И все в конце концов проголосовали «за» – пахнуло забытым духом коллективизма. Можем, наконец, быть вместе, а не каждый за себя и все против всех.

Справедливости ради замечу, что пассажиры в фильме Митты были более яркими, многие запомнились, здесь – меньше. Я узнал только Алёну Бабенко и Ивана Агапова, который сыграл типичного бухгалтера, тоже вдруг преобразившегося в героического спасателя.

Только один вопрос. На пикирующем самолёте, который все покинули, остался один лётчик (Вячеслав Разбегаев), у которого во время извержения погибла жена. Жаль, что в фильме нет прощального кадра с ним (возможно, при монтаже сократили), ведь он один из тех, кто обеспечивал фантастическую эвакуацию людей. И не спасся сам.

Впрочем, не будем о недостатках, которых в таком огромном блокбастере не может не быть, хочется поздравить всех создателей фильма. Следя за отечественным кино- и телепроцессом, видя, какие фильмы снимают и часто награждают на кинофестивалях, я почти потерял веру в то, что можно снять такое сильное русское кино о нашем времени (замечательная «Легенда № 17» всё же о прошлых победах). Сейчас на ТВ выходят сериалы вроде лунгинской «Родины», где Владимир Машков сыграл (причём очень хорошо) предателя, человека, заразительно ненавидящего Россию; показываются такие фильмы, как «Статус: Свободен», в котором Данила Козловский играл (тоже очень хорошо) предельно инфантильного шалопая, и вдруг… те же артисты замечательно, убедительно играют настоящих героев. С которых публике «6+» можно и нужно брать пример.

От всей ду­ши желаю «Экипажу» успеха в прокате!

«Похожее становится ненужным…»

«Похожее становится ненужным…»

Колумнисты ЛГ / Семь нот

Данилин Юрий

Теги: искусство , музыка

Самое ожидаемое фортепианное событие сезона наконец состоялось: в Большом зале Санкт-Петербургской филармонии играл Григорий Соколов. В программе – Арабеска (соч. 18) и Фантазия до мажор (соч. 17) Шумана, два ноктюрна (соч. 32) и Соната № 2 Шопена. И еще вольная программа «на бис». Люблю его репетиции. В этот раз удалось проникнуть в зал накануне концерта. Картина неизменна: на сцене философичный, неторопливый, а главное, незаменимый на его концертах настройщик (другого такого нет!) Евгений Георгиевич Артамонов и сам маэстро. В диалогах. Всегда интересных. Немногочисленная публика затаилась и вслушивается в каждое слово. Есть во что вслушиваться. Оба знают инструмент в немыслимых для простого смертного подробностях. И именно сейчас все эти подробности должны обрести окончательную логику – до концерта считаные часы. Наконец разговоры смолкают, и вступает музыка. Маэстро «примеривается» к инструменту. Все репетиции – главным образом ради этого. Ну а вечером – праздник!