Литературная Газета, 6563 (№ 32-33/2016)

«Можно переносить жизнь, только каждый день работая на Абсолют…»

Литература / Библиосфера / ДНЕВНИКИ

Теги: литература , литературоведение , эссе , критика

К 75-летию Светланы Семёновой

Литературовед и философ Светлана Семёнова принадлежала к тем деятелям мысли и слова, которые являются первопроходцами духа, открыты зову будущего. Размышляя «о человеке, его смертности и бессмертии», о горизонтах истории и новом фундаментальном выборе цивилизации, она раскрыла современникам целый материк русской мысли и культуры – от Н. Фёдорова и В. Вернадского до Н. Заболоцкого и А. Платонова. В дневниковых фрагментах С.Г. Семёновой, который «ЛГ» представляет читателю, – опыт выстраивания себя, завязи идей, развитых в её книгах и статьях о  Фёдорове, П. Тейяре де Шардене, русском космизме, метафизике русской литературы, философии активного христианства.

9 сентября 1975

Разметафоризация мысли, взгляда на мир и человека – вот ещё задача. Всё колоссальное богатство религий, философий, художественных творений – собрание образов и метафор о реальности, в том числе высшей. Каждая религия, философская теория, роман и симфония представляют из себя завершенную систему языка , уловляющую мир своим кодом, своим шифром. Над этими первичными культурными созданиями думают и о них пишут тысячи голов и перьев; разъясняя и толкуя, перелагают один шифр на другой.

<…> Конечно, всё культурное богатство рода людского, создавшее самого человека как человека, обреталось через символическое знание. Но, стоп! Не должен ли женский логос своим первым камнем поставить не какой-либо символ, знак, шифр, т. е. элемент знания, а реальность, чистую, простую и дальше оперировать реальностями?

27 октября 1975

Три года назад – выбор России, отказ от статуса культурного работника по просвещению тем, что наработано Западом. Во мне пронёсся такой яростный монолог: какого чёрта лезть в чужую культуру, что меня французская мать кормила сиськой или я дышала французским воздухом, впитывала французские пейзажи и звуки с детства? Что я могу сделать принципиально нового с их культурой? Западные люди сами так рачительно относятся к своему культурному достоянию, даже самая мелкая его букашка пришпилена булавкой в тщательно описанной, изученной и изучаемой, толкуемой коллекции. А у нас такие богатства в хаоса бездну улетели, зияют провалы целых периодов мысли. Надо, даже если скромно подойти к своим возможностям, начать хотя бы делать узелки на прерванной культурной нити. Сначала – узелки, а там, коли хватит дерзания и сил, и самой начать ткать дальше. Стала читать и учиться родному, впервые прочла древнерусскую литературу, пошла дальше, из мыслителей тщательнее остановилась на Данилевском и Вл. Соловьеве. И тут встреча решающая: Николай Фёдоров. Только с него я по существу стала серьёзно относиться к своей жизни. До этого нет, разве что как у Набокова, представляла себя странником по лицу мира и созерцателем его. <…>

8 мая 1977

Сейчас пытаюсь в книгу о Фёдорове сделать литературный pendant. Платонов уже написан, а сейчас хочу о Заболоцком. <…> Человек и природа и пожирание как первородный грех всей природы у него так сильно, как никогда не бывало. В «Столбцах» он упёрся в ужас нашего питания, тут часто собственно явлена та точка зрения цыпленка, рыбы, коровы, которых мы пожираем – о чём я как-то уже писала. И я думаю, что вот никто в XIX веке не смог бы увидеть такого:

Там примус выстроен, как дыба,

На нём, от ужаса треща ,

Чахоточная воет рыба

В зелёных масляных прыщах.

Там трупы вымытых животных

Лежат на противнях холодных

И чугуны, купели слёз,

Венчают зла апофеоз.