Литературная Газета, 6563 (№ 32-33/2016)

Погляди на этого радостного кишлачного мальчика, 

голо купающегося в хрустальном арыке…

Он бьётся в алмазе воды, как форель…

Дервиш, хочешь стать этим мальчиком и начать вновь земную жизнь?..

Дервиш сказал:

– Он счастлив, но он не знает об этом…

Он не знает, кто он…

А я уже знаю, кто я…

О, Господь…

Мальчик чует, любит арык…

А я чую Вселенную Всевышнего…

Там бегут мириады алмазных арыков…

И что Ты мне предлагаешь один…

Ангел сказал:

– Ты отказываешься от жизни…

Дервиш сказал:

– Я отказываюсь от смерти… Я устал умирать…

Ангел сказал:

– Ты веришь в бессмертие?..

Дервиш сказал:

– Ты же есть…

И Всевышний улыбнулся в небесах…

…Всякий человек на земле –

Станет Ангелом в небесах…

Айххх!..

ЖАВОРОНКИ…

Мой древний пылкий друг!..

Мой русский брат весенний!..

Пойдём пешком – босиком в блаженно безлюдный гористый Ляур,

В поля гранатовые хрупкие бескрайних

Еще не осыпавшихся алозадумчивых дурманных маков… маков… маков…

Где рушатся с хрустальной трелью с лазоревых струящихся девственных небес

Созревшие да перезревшие да переспелые

Сладчайшеголосистые неповинно девьи родные мои жаворонки…

Ах, где их гнёзда травяные сокровенные…

Где их обходят нежно змеи – любительницы песен…

Где их чада пуховые плаксиво нежноталые…

Где вороны да ястребы остродальнохищноалчноглазые…

Не знаю… не знаю…

Господь знает… попускает…

А я что-то рыдаю полноводно радостно в ещё несыплющихся маках,

Хотя уж первый лепесток-иуда летит, цепляется, бежит по макам…

Ах, скоро полетят, потекут по ветру вешнему гранатовые

Алые христовы лепестки, безвинно обречённо быстротечные…

Ах, мне бы затеряться навек в лепестках дурманных…

Ах, скоро отпоют, отзвенят, отжурчат

Мои крылатые хрустальные собратья поднебесные…

Затонут… заскучают… пропадут

В несметных ураганных беглых лепестках вселенского всетленья…

Ах, древний мудрый друг!..

Мой русский брат весенний!..

Ах, на родной Руси – далёкой и безбрежной,

Где бесы оседлали Русскую покорно-православную

Тысячелетнюю Святую Выю-Шею

В полях заброшенных…

В лугах некошеных…

В лесах зарубленных…

В реках загубленных…

Давно уже отпели… оттрепетали… отзвенели…

Мои жаворонки – певуны хрустально нежные…

Да птенцов пухово- млявоголосистых млечных склевали, испили, истрепали яро вороны да ястребы кромешные…

А поэтов – поклевали графоманы вороны лжепоэты бесконечные…

А Русь – без жаворонков да без поэтов –

Как седой народ – без древних вольных жгучих песен…

Как кормильная изба – без печки…

Как без материнских млековых сосков – младенец…

Как без колокола – Церковь…

О, Господь!.. Ты попускаешь… Знаешь…

ВОЗВРАЩЕНИЕ…

Мой вечнображный и оттого бессмертный 

Тысячелетний брат Омар Хайям

С гранатовым кувшином мусалласа…

Мой древний друг – погонщик 

вечный тленных караванов Саади

С неистово нагой ночной ширазскою тюрчанкой

Уходят окрылённо неизбывно 

непереносимо вдаль… вдаль…

И только пыль… пыль прощания

 непоправимого неизъяснимого

В глазах моих слезящихся – от них... от них…

И!.. Всё ближе… ближе… ближе…

Апостол Ада… Адописец Данте

Зовёт… манит… повелевает… 

влечёт меня… за все грехи мои…

А я хочу, минуя Ад,

Вернуться в Рай – откуда вышел я…

Где лев родной рычит…

Где змей родной шипит…

Павлин родной кричит…

Где Девы кровью первою родною

И Отрока струёй жемчужною родною

Ещё не тронутые…

Не забрызганные… не замутнённые… не опьянённые…

Родные… Но еще не Кровные –

Бродят Евва и Аддам…

Где жемчуга текучие

Еще не встретились с текучими гранатовыми зёрнами…

ЗОЛОТАЯ СТАРОСТЬ…

Золотая айва в золотом листопаде

На дороге пустынной туманной

Плывёт… ворожит… опадает…

Золотые плоды и листва золотая – опали.

Лишь одна золотая айва

На верхушке – нагой ледяной

Упасть опоздала

И от ветра дрожит… уповает…

Так любимые жёны и други мои,

Как плоды золотые и листья хмельные,

Ушли… Затерялись… Опали… Увяли…

Улетели… Пропели… Пропали…

Только старость моя –

Золотая айва, в жизни всё потерявшая,

Но ничего не забывшая… Не запамятовавшая…

В опустелых холодных ветвях

Одиноким плодом

Шевелит…

Всё надеется,

Всё не смиряется

С тленом повальным златоопадным…

А кто смиряется?..

ИСКУССТВО ДРЕВНЕЙ СТРАСТИ…

Роковой романс

Мы встретились…

Мы сшиблись, как пенные олени винторогие

На узкой жизненной тропиночке… дороге…

Она была курчавая… невинная…

Словно каракулевый агнец

На лугах альпийских…

А я был снежный вешний ирбис-барс,

Ползующий яро по горе…

И мы запутались… забились… затонули… застонали

Затерялись

В павлиньих самаркандских курпачах…

В подушках… в изумрудных одеялах…

Как снежный переспелый барс

И нежный агнец на траве…

И я учил её

Холодному искусству жаркой страсти…

И, научившись,

Она бросила… покинула меня…

Я научил её

Змеиному искусству древней страсти…

И, обучившись алчно, сладко –

Она бросила, оставила, уползла, покинула меня…

Я обучил её

Великому искусству тайных сладостей…

И агнец стал, как барс…

И, научившись,

Она страстно… жгуче… жадно бросила…

Покинула меня…

О! Одиночество!

В пустынных самаркандских охладевших

Курпачах, подушках, алых одеялах!..

Ты – самое глубокое!..

Ты – самое древнейшее!..

Ты – самое болезное

Из одиночеств на земле!..

О! Вечноуходящая!.. Возлюбленная

Дней моих печальных!..

Зачем я научил тебя?..

Зачем?.. Зачем?.. Зачем…