Литературная Газета, 6573 (№ 43/2016)

Белые крылья ощипаны.

Только убогий, серый страх.

Дни твои кем-то подсчитаны.

* * *

Беззащитны и несмелы,

Тянут ели – корабелы

В небо длинные стволы

В ожидании пилы.

И, скользя лиловой тенью,

По ветвям, как по ступеням,

Задевая нимбом мох,

Вниз неслышно сходит Бог.

* * *

Былое изваянье

Слезами потекло.

Тревожное сиянье,

Прозрачное стекло.

Застывшая без знака

Водица на бегу,

И чёрная собака

На мартовском снегу.

Сварился воздух душный,

Не радует окно.

Бессонный, равнодушный,

Так было решено,

Сливается воскресный

Беспроигрышный день.

Рассказ неинтересный – 

Какая дребедень!

Беззлобно и безлично

Прохожие молчат,

И даже безразлично,

Что воду отключат.

Пора начать сначала

Обычный скучный бег.

Собака убежала,

И грязен серый снег.

Неповторимая ячейка мирозданья

Неповторимая ячейка мирозданья

Спецпроекты ЛГ / Литературная ярмарка

Казначеев Сергей

Год назад не стало московской поэтессы Надежды Болтянской. Её земная жизнь оказалась недолгой, а к тому же была омрачена хронической неизлечимой болезнью:

Когда я умирала в первый раз,

Мне было страшно. Я не понимала,

Что смерть моя – ячейка мирозданья.

Родившись снова, я отождествляю

Начало и конец. А смерть похожа

На бесконечность, сжавшуюся в точку.

И в точке, словно в маленькой Вселенной,

Я вижу, как подмигивают звёзды

Глазами неродившихся котят.

Но вместе с тем она, несомненно, прожила интересную, полнокровную жизнь, наполненную любовью, дружбой, путешествиями, впечатлениями, поддержкой близких людей, признанием профессионалов, а главное – творчеством. Её печатали журналы и альманахи, высоко держащие планку художественности. Несмотря на все выпавшие на её долю невзгоды, поэтесса не замыкалась в своей скорлупе, не жаловалась, не ныла, а с мудрой стойкостью переносила испытания, посланные судьбой:

Соединив рассудок с чувством вместе,

Не доверяй ни ругани, ни лести,

С улыбкой избегай ненужных слёз

И ничего не принимай всерьёз!

Если бы потребовалось кратко обозначить авторскую манеру Надежды Болтянской, то более всего здесь подошло бы определение «изысканная строгость», которая основывалась прежде всего на верности традиции – классическому канону поэзии. В наше перекошенное, сорванное с оси время это требует и стойкости, и мужества. Когда вокруг так много желающих раскачать постамент русской поэтической лиры, усилия верных её адептов трудно переоценить:

Шагов моих необратимый шёпот,

Невнятный лепет розовых ветвей

И колокольни отдалённый ропот

При лёгком ветре кажутся звучней.

Биение пульса современного мегаполиса отчётливо слышится во многих её стихах, где находится место и назойливому автоответчику, и «армированному кнопочному бетону» мобильника, и перфоленте, и бульдозеру, и бездомным певцам из электрички… Как спасти себя в этом неуютном мире? Конечно, с помощью наших любимых, близких, родных. И ещё благодаря дорогим, душевным материям: искусству, литературе, книгам, а особенно – миру нашей природы, которая никогда не подведёт, не оставит:

День летний, огнедышащий и длинный,

И редкий ветер, как воды глоток;

А бабочка, вспорхнувшая с жасмина,

Похожа на летающий цветок.

И глядя на обитателей московской многострадальной подземки, глаз поэтессы зорко выхватывает экспрессивные образы: эскалатор, похожий на измученного дракона, скрюченная лава двигающегося металла, наши дорогие современники, среди которых и нищие, и мордовороты, принуждённые дышать бензиновым воздухом… Впрочем, это черты не только нашего бытия: западный мир тоже показывает свой звериный оскал: «фальшивый дым марихуаны», «запах гашиша» и другие прелести «цивилизованной» Европы («Амстердам. Впечатление»). Лирическая героиня Надежды Болтянской по-своему переносит тяжесть новейших времён, отважно подпирая тяжесть мира своими хрупкими плечами:

Ну что ж, начнём. Эпоха Водолея,

Магнитных бурь и власти безмятежной,

Дырявым ветхим знаменем белея,

Уже почти слилась с равниной снежной…

Магнитных бурь эпоха Водолея,

Переживём, потерпим, перескочим,

Ещё темна ветвистая аллея,

И это ненадолго, между прочим.