Литературная Газета, 6595 (№ 16/2017)

Первые два инструмента Владимир Анатольевич построил в Ялтинской музыкальной школе и в Армянской церкви, причём работал в одиночку. Получилось. Поверили. Здесь, в бывшем Ливадийском клубе, который ещё раньше служил электростанцией царского дворца, неугомонный умелец создал новый инструмент, в ту пору самый большой на территории Украины. Работал уже не один, возглавил целое производство, в котором каждый участник понимал, что современный мир не ведал подобного! Даже в Прибалтике с её католическими костёлами существуют только сборочно-реставрационные мастерские для работы с готовыми деталями. Но производятся эти детали только в западных фирмах.

В тот год Ливадийский орган состоял из 4600 труб, треть которых была выточена из древесины местных пород – кипариса, кедра, секвойи, фисташки. По оценкам мировых специалистов, эти трубы «славят Господа» лучше, звучнее, чем фирменные…

А вот крымский писатель Владимир Зайцев, послушав эту музыку, отозвался с ещё большим восторгом: «Живой голос органа, властный и могучий, вещал один из самых своих величественных хоралов – Органную токкату и фугу ре минор Баха. Я потерял состояние обывателя, покоящегося на земной тверди. Я превратился в эфир. Я парил над трубами, извергающимися лавиной звуков, и над человеком-магом, крошечным живым приложением, колдующим над пультом ревущей махины. Я вошёл в состояние Творца, осознавшего вдруг, что сотворил Он из глупой глины подобного Себе всё-таки не зря, ибо подобный, пройдя греховные сонмы, сумел настигнуть Его в совершенстве. И я чувствовал, как вошедший в меня Демиург был готов разрыдаться от счастья. Вулкан беззащитной печали растерзывал мою грудь, душил горло, жёг кровь и больно стискивал сосуды: никаких сил не было выслушивать минорные трезвучия многотрубного чудовища.

Торжественно и упоённо, власть ликуя, металась под потолочными сводами Полигимния, и я видел мерцающие в свете ажурных люстр её эфирные крылья».

Сегодня в Ливадийском органе уже 5200 труб, и в подвальной мастерской постоянно работают специалисты: строгают доски, вытачивают новые деревянные трубы, паяют металлические. Каждая даёт новый тембр, хотя в принципе даже орган на 400–500 труб в зале с хорошей акустикой (что чрезвычайно важно!) – это очень сильный инструмент. Чтобы испробовать на нём все возможные сочетания звуков, надо играть непрерывно несколько сотен лет! Поэтому, начиная от какого-то минимального предела, количество труб и регистров уже не так важно, однако чем их всё-таки больше, тем свободнее раскрывается в своём мастерстве исполнитель, тем безграничнее музыка и тем она ближе к Небу.

Обслуживать, особенно настраивать, Ливадийский орган – работа ювелирная, потому что надо не только иметь абсолютный слух, но уметь пробираться по узенькому помосту, где, оступясь хотя бы на сантиметр, можно помять сразу несколько труб. И задать мастерам ещё на месяц сверхсрочной работы. Поэтому настройщик органа должен обладать точнейшей координацией движений и… минимальными размерами тела.

Во внутреннем помещении Ливадийского органа остаётся всё меньше места; теперь настройщик вынужден ходить даже не по дорожкам, а по собственным однажды намеченным следам. Но Владимир Анатольевич, как всякий человек, поглощённый идеей, не унимается в работе по усложнению невиданного инструмента. Для него это необходимый выход творческой энергии, потому что пока не получается воплощение другой идеи – строительства органа в Симферополе. Не хватает, видно, дипломатии. Да и средств у города мало, как всегда. Но главное, как мне кажется, – не хватает среди городского руководства единомышленников.

…С тихим восторгом прослушали дети концерт, будто испили нектар и проникли в таинства, о которых не подозревали до этой экскурсии. И гром небесный, и тихая весенняя капель – всё прозвучало для них в это воскресенье, всё золотым пластом отложилось в памяти.

О родина скорбящих…

О родина скорбящих…Выпуск 8 (17)

Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды / Поэзия

Теги: Крым , поэзия

Александр Капусткин