Литературная Газета, 6598 (№ 20/2017)

– Материал у меня долго отлёживался. А потом просто был такой звоночек сверху, появилась строчка: «Мой ангел Анна». Но я забыл, как звали любимую женщину Колчака, я спрашиваю Веру: «Как её имя?» Она тоже забыла, говорит: «Не помню. Ольга?» Я говорю: «Нет». – «Татьяна?» – «Нет». Я ей осторожно говорю: «Может быть, её Анна звали?» – «Да, точно, Анна!» И всё, спектакль был готов. Я написал романс. В любом спектакле должна быть изюминка. У нас все спектакли музыкальные, там чередуются письма, диалоги, стихи, песни. В этом спектакле 17 романсов звучат. И финал – как раз «Мой ангел Анна».

– У вас создаётся сразу и текст, и музыка?

– Чаще всего – да. Когда пишешь стихи и соблюдаешь все правила стихосложения, там уже включена музыка. В любом стихотворении заложена мелодия, её просто нужно расслышать.

– В одном интервью мне привели такой пример: «В лесу родилась ёлочка…» и «Вставай страна огромная…» написаны в одном стихотворном размере, а музыка разная... Именно она создаёт настроение к песням?

– Но там же иной раз и от междометия всё зависит, от паузы. Достаточно просто уловить, поймать нерв каждого стихотворения – и всё. Но, кстати, есть множество примеров, когда на одни и те же стихи написано несколько мелодий разнообразных. Дело в том, что мелодии, в отличие от стихов, не так разнообразны, там всего семь нот. Поэтому их часто друг у друга воруют, даже великие композиторы, говоря: «Я позаимствовал это из русской народной песни». По сути, украл, потому что русскую народную песню уже кто-то написал, просто не запомнили автора. У меня, кстати, тоже есть несколько «русских народных», которые объявляют: «Песня неизвестного автора» или «Песня русская народная».

– Когда произведение уходит в народ, это должно быть приятно.

– Да, конечно, я так и говорю, когда беру трубку: «Русский народ слушает». Недавно представитель президента в Крыму процитировал стихи моего гимна – «Гимн Севастополя»:

Клинком английским и штыком французским

Наш дух не одолеешь никогда!

Покуда Севастополь будет русским –

Россия не изведает стыда!

Он говорит: «Это русская народная песня времён первой обороны Севастополя». А потом мне из Министерства культуры звонят и спрашивают: «Так, это всё-таки чья песня? Я говорю: «Да моя это, моя, в 2005 году написана, к 150-летию Крымской войны».

– Прочитайте, пожалуйста, одно из ваших любимых лирических стихотворений.

Помолись обо мне перед сном,

Чтоб разлука закончилась встречей.

Помолись, чтоб однажды под вечер

Я вернулся в уютный наш дом.

Дверь своим открывая ключом,

Я войду, улыбнувшись с порога,

И, взглянув укоризненно строго,

Ты вздохнёшь и уткнёшься в плечо.

Помолись обо мне перед сном,

Чтоб я помнил любимые лица.

Пусть встречает меня заграница

Белым хлебом и красным вином.

Только тут понимаю я вдруг –

На чужбине и мёд, что касторка!

Мне милей даже чёрствая корка

Из твоих обожаемых рук.

Помолись обо мне перед сном,

Чтобы в море попутным был ветер,

Чтоб однажды Господь на рассвете

Одарил нас заветным Руном.

Под сияньем тропических звёзд,

Океанской водою умытый,

Тихий шёпот далёкой молитвы

Я расслышу за тысячи вёрст.

Грусть сжигая в лампадном огне,

Перед Богом замолви словечко:

Пусть горит путеводная свечка

На твоём беспокойном окне.

Всех святых обо мне помоли,

В летний вечер и в зимнюю стужу!

Два прибора накрой нам на ужин

И постель на двоих постели.

Беседу велаСветлана Солнцева

Интерпретации Вселенной

Интерпретации ВселеннойВыпуск 9 (18)

Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды / Новинка

Матвеева Марина

Теги: Константина Ефетова , Париж как Париж

О книге Константина Ефетова „Париж как Париж“

Когда читаешь афористишия Константина Ефетова, невольно возникает желание дать им некое определение – и приходит на ум словосочетание «иронический концептуализм». Но так ли это?

Обратимся к самому термину «концептуализм». С латинского языка conсерtus переводится, как «мысль». И действительно, за всем концептуальным искусством стоит в определённой форме та или иная мысль. Художниками и последовавшими за ними поэтами была впервые в полной мере предпринята попытка поставить смысл и идею произведения на первое место относительно формы и даже больше – абсолютно отказаться от её значимости.