Литературная Газета, 6598 (№ 20/2017)

Вот как определяет значение концептуализма один из основателей этого движения Джозеф Кошут : «Основное значение концептуализма, как мне представляется, состоит в коренном переосмыслении того, каким образом функционирует произведение искусства – или как функционирует сама культура: как может меняться смысл, даже если материал не меняется». То есть концептуальное искусство в первую очередь оперирует идеями и смыслами, а не формой. Более того, концептуализм может опираться не только на переосмысление данных предметов и материалов, но и анализировать этот язык и внутри себя, наслаивая бесконечное количество интерпретаций на готовую форму. Причём иногда абсолютно неважно, была ли донесена до воспринимающего (читателя, зрителя) именно та мысль, которая задумывалась автором. Концептуализм обращается не к чувственному восприятию, но к интеллектуальному, заставляя зрителя думать и мыслить.

Итак, мысль. Однозначно – и ни один читатель не будет против – в творчестве Константина Ефетова именно она, интеллектуальная составляющая (а не чувственное восприятие) – стоит на первом месте. Более того, не просто на первом – а ради неё всё и делается. Причём ради мысли нелинейной, парадоксальной, оксюморонной и просто… неожиданной. Как бы сейчас сказали, «хитро выкрученной». И тем не менее способность автора придавать каждому своему даже самому парадоксальному логическому построению «понятность» – абсолютно зрима. В этих стихах всё предельно ясно – как, скажем, то, что если вы пьёте чай из чашки, то в руках у вас чашка, и это не цветок лотоса, а в чашке этой чай, а не горсть наконечников от скифских стрел.

Можно сказать, что в этих четверостишиях всё практично – как в притче, афоризме, хорошем анекдоте – они «полезны», всегда подскажут, дадут совет, помогут найти выход в трудной ситуации, подбодрят, юмором своим дадут понять, что мир не так уж плох, если с ним вместе можно посмеяться. Но эта ясность и практичность – первый план, верхний слой, земная кора этой необычной поэзии. А ядро её – это чашки, расцветающие на стеблях лотосов. Попробуете выпить из них вместо чая наконечники стрел?

Глубинная теория, способная породить только такую – нестандартную – практику. Когда в одном стихотворении может уместиться до бесконечного количества «мне понятно» и «мне полезно» – понятно и полезно будет всем, но каждому – по-своему. Каждый по-своему будет интерпретировать общую нашу Вселенную, мир человеческий и мир идей. Имеет ли значение для автора всенепременное донесение до читателя какой-то конкретной мысли? Конечно же, имеет. Но недаром он так любит говорить загадками, задачами и теоремами – как в названиях своих книг, так и в необычных картинах, схемах и формулах, их иллюстрирующих, и, конечно же, в самих стихах или рассказах, описывающих курьёзные случаи из реальной жизни, её «странную логику», значит, ему интереснее, чтобы читатель думал сам, а не «жевал» «готовенькие» аксиомы.

Пробуйте

не

поддаваться,

Чтоб

не свихнуться

совсем:

Лучше

ничем

заниматься,

Чем

заниматься

ничем.

Сотворчество с читателем, стимуляция его мышления, нелинейного взгляда на мир – характерная черта авангардных литературных направлений. В том числе и концептуализма. А определение «иронический», думаю, объяснений не требует. У концептуалистов всегда было, есть и будет море иронии в отношениях с нашим замечательным миром, который можно разъять до кварков, вычислить и измерить до наноединиц, а он всё равно останется непонятным. Всё равно раз за разом будет как изумлять тебя, так и ставить в тупик. А потому можно только смеяться… нет, не над ним. Вместе с ним. И даже не над собой – а над собою в нём.

Если кто читал иронические поэмы Тимура Кибирова о системе мироздания и духовных поисках человека, написанные в форме «переделок» сказок «Мойдодыр» и «Незнайка», тот имеет представление о сущности иронического концептуализма. Тот непременно увидит блеск этого стиля в творчестве Константина Ефетова.

Улыбка –

визитная карточка

только людей,

И ею они

в эволюции

к цели ведомы,

А юмор –

внезапная свадьба

двух разных идей,

Которые

ранее не были

даже знакомы.

Хотя сам автор едва ли причисляет себя к каким-то стилям и направлениям. Индивидуальность подхода как к интеллектуальности, так и к иронии говорит об очень самобытном, широкоформатном мышлении. Но и способность к вхождению творчества в мировые литературные и культурологические парадигмы дорогого стоит. А выход за их пределы становится ещё интереснее.