Литературная Газета, 6611 (№ 35/2017)

Полина Новикова

* * *

Нам когда-то давалось всё – и всегда авансом.

Просто так – потому что жизнь не жалела цвета.

Мы писали песни, чаще всего – романсы.

Мы не верили ни в гадания, ни в приметы,

Не искали других путей и других религий,

Поклонялись богу таблоидов и рекламы.

Если кто-то из нас иногда надевал вериги,

То затем, чтобы сделать фото для «Инстаграмма»,

Потому что «модно» почти означало «свято».

Мы казались себе на голову выше предков.

Только наши мечты и хай-тековые палаты

Оказались одной обезличенной серой клеткой.

Мы теперь не поём. Мы хотим убежать – всей стаей.

Но беда – мы ни в чём не научены разбираться.

Кто-то там, за горой, усмехается и меняет

Лоскуточки своих окровавленных декораций.

Мы теперь не поём. Нам последняя страсть – дорога.

Что нам толку от наших счетов, паспортов, дипломов...

Нам бы воздуха или – лучше – другого Бога.

Нам бы просто бежать – и в конце оказаться дома.

Некого провожать

Вся улица текла, плыла, ревела,

Несла вперёд безвольные тела.

Средь тысяч лиц, с бессонной ночи белых,

Я никого увидеть не ждала.

...Заломленные руки от бессилья,

Отрывистое «Вытри слёзы, мать»...

Я шла в толпе с пионами в корзине.

Я знала: мне их больше не продать.

И командиры собирали силы

Для приговора грозного: «Пора».

С вокзала еле-еле доносило

Сквозь плач гудки – удары топора.

То тут, то там, захлебываясь: «Милый!!!»,

Но всё сильней гудели поезда,

И даже малышам понятно было:

Ребята уезжают навсегда.

Июнь рыдал. День близился к закату, 

И, голосами слёзными звеня,

Шли женщины, влюблённые в солдатов,

Солдаты, не влюблённые в меня.

Дом

Милая, видишь, вокруг – туман.

Милая, видишь, сойти с ума

Очень не просто.

Смог обволакивает этаж,

И опрокинулся, как гуашь,

Вечер на простынь.

А через два перекрёстка – дом.

Свет даже ночью не гаснет в нём.

Дикий шиповник

Встал за века вкруг него стеной.

Милая! Встань и иди домой!

Дом тебя помнит.

Дом выпроваживает гостей,

Дом охраняет твою постель,

Словно святыню.

Чайник, не верящий в чудеса,

Греется каждые два часа.

Медленно стынет.

Кактусы выстроились рядком, 

А под диваном уснул клубком

Шнур от зарядки.

Книги сдувают друг с друга пыль.

Пуфы в гостиной – как столбы –

В строгом порядке.

Побег

Сероглазая хмельная напарница,

Светлорусая родная подельница...

Месяц в мареве густом хнычет-мается,

Грусть туманом по воде плотным стелется.

Не гадай, твоё желанье не сбудется.

Карты лгут, оставь колоду на скатерти.

Собирайся, нам пора: кличут с улицы.

Не забудь платок, подаренный матерью.

Доберёмся до калитки украдкою,

А за каменной стеной – ветры вольные!

Нашептали люди нам: воля сладкая.

Хмуро смотришь на меня, недовольная...

Ты такая же, как я, только честная.

Не робей, моя хмельная попутчица!

Нам помогут или силы небесные,

Или дьявол – всё равно всё получится.

Ты шёл ко мне…

Ты шёл ко мне долго, ты зяб на сыром ветру.

По мёрзлой дороге все ноги до крови стёр.

Но если меня сожгут, как мою сестру,

Я знаю, ты первым подкинешь мне дров в костёр.

Я долго ждала тебя, конь мой копытом бьёт.

Он чёрный как ночь, и вся грива его в огне.

Но если я вдруг проскачу километр вперёд,

Я знаю, ты первый, кто выстрелит в спину мне.

Твой конь подготовлен. Поедем вдоль серых скал.

В холодных ущельях на свет появилась грусть...

Так странно смотреть на того, кто всю жизнь искал!

Любуюсь тобой и ужасно тебя боюсь.

Плащи не спасают, ты весь до костей промёрз.

Любить тебя поздно и смысла, наверно, нет.

Поэтому просто поедем дорогой звёзд,

Надеясь увидеть в конце золотой рассвет.

Аптека

Ночь глубока, в окне аптеки – свет,

И почему-то мне аптекарь рад:

«Вы знаете, снотворных больше нет.

Есть сигареты, кофе, шоколад».

И я не понимаю, что к чему.

Мне кажется, я всё-таки уснул.

Но лень брести обратно в эту тьму,

И я сажусь на неудобный стул.

Аптекарь ставит чайник на огонь.

Спиртовка! Надо же, вот это раритет!

«Он растворимый. Будете такой?

Сам не люблю. Но здесь другого нет».

И мы болтаем долго, обо всём.

Мы, кажется, знакомы с ним давно.

Пролил свой кофе! Руку жжёт огнём.

Наверное, останется пятно.

Я прихожу домой уже к утру,

И сон мой удивительно глубок.

Аптека не приснилась! По пятну

На рукаве заметно, и ожог.

Иду туда, перехожу на бег,

Десятки раз исследуя квартал.

Мне говорят, здесь вовсе нет аптек,

И раньше не бывало никогда.

Все музыканты ушли на фронт

Король уходит на тихий час –

Охрана режется в домино.

Притихли скрипка и контрабас,

Пылится томик печальных нот.

Какой нечаянный поворот!

На заключительной ноте ля

Все музыканты ушли на фронт,

Стремясь порадовать короля.

Как будто кто-то из них стрелял!

Как будто музыкой не живут...

От грома ружей дрожит земля,

И льётся красное на траву.

Слились все ноты в глубокий стон,

И нет конца ему, и пока

Король уходит на вечный сон –

Охрана режется в дурака.

Маяк

Я буду твоим заброшенным маяком.

Осколками скал, за которыми край земли.

Я выучен ждать: как бы ни был ты далеко,

Ты будешь ко мне разворачивать корабли.

Ты будешь ко мне приходить через все моря,

Ты будешь костры разводить на камнях моих.

Я помню ту ночь: ты случайно нашёл меня

В бушующем шторме, боясь угодить на риф.