Литературная Газета, 6613 (№ 37/2017)

27 сентября подлинным финалом «Круга света» станет потрясающий фейерверк – первое в России шоу японской пиротехники. Для этого на воде установят баржи, на которых разместят пиротехнические установки. Заряды японского фейерверка значительно больше обычных, каждый выстрел делается вручную, а рисунок получается индивидуальным. Раскроются они на высоте 500 метров, а диаметр световых куполов составит около 240 метров.

Умереть от собственного цвета

Умереть от собственного цвета

Литература / Портфель ЛГ / Имя до востребования

Скворцов Константин

Теги: Вячеслав Богданов , память , поэзия

К восьмидесятилетию поэта Вячеслава Богданова

Задаю себе вопрос, почему я никогда не писал о Вячеславе Богданове, с которым дружил от первых наших книжек до его последней? Думаю, потому, что писание такого рода не есть дань памяти, а скорее (по крайней мере для меня) осознанные часы прощания с человеком, которого все годы чувствуешь рядом, видишь его глаза, улыбку, слышишь его голос... Сердце не смиряется с тем, что все мы смертны. Что это «жизнь, и она пройдёт...» Но жизнь проходит, а память обостряется. Мы – сверстники, люди одного поколения, одного уральского «поэтического подлеска», как любили нас называть старшие коллеги: Людмила Константиновна Татьяничева, Михаил Давыдович Львов и Борис Александрович Ручьёв. Я неслучайно написал коллеги, потому не считаю, что в литературе могут быть учителя... У поэта – один учитель. Это его талант, данный Богом. Всё остальное – судьба и путь. У каждого они свои, до тебя не пережитые и не хоженые. Конечно, нельзя отрицать, что, скажем, Сергей Есенин своим творчеством собрал в поэтическою дорогу для Вячеслава Богданова свой туесок, который кормил и поил раннее творчество поэта.

Я вовеки песню ту не брошу.

И пойду, уверенный, в дела,

Как идёт разгневанная лошадь,

Закусив стальные удила.

1962

Не знаю, кому сказать «спасибо» – то ли власти советской, которая финансировала не только писательские организации бескрайнего государства, но и многочисленные семинары молодых писателей от Дальнего Востока и Сибири (Чита, 1962; Кемерово, 1966) до Москвы и Ленинграда, то ли нашим корифеям литературы, которые находили время для общения с молодыми литераторами, делающими первые шаги в профессии, не давая нам оступиться и сломать головы на этом опасном пути.

На Кемеровском всесоюзном совещании молодых писателей мы с Вячеславом Богдановым оказались в семинаре, руководителем которого был выдающийся русский поэт Василий Дмитриевич Фёдоров, только что издавший тогда книгу стихов «Третьи петухи», за которою вскоре он получит Государственную премию имени Максима Горького. С каким упоением он читал, а мы слушали, раскрыв рты, его строки:

Упадёт голова –

Не на плаху,–

На стол упадёт,

И уже зашумят,

Загалдят,

Завздыхают:

Дескать, этот устал,

Он уже не дойдёт...

Между тем

Голова отдыхает.

В темноте головы моей

Тихая всходит луна,

Всходит, светит она,

Как волшебное око.

Вот и ночь сметена,

Вот и жизнь мне видна,

А по ней

Голубая дорога.

Да... Но стихи стихами, рукописи рукописями, пожелания и рекомендации – всё это, безусловно, нам пригодилось. Молодых писателей, чьё творчество имело самостоятельное художественное значение, рекомендовали для приёма в члены Союза писателей СССР. Конечно, все мы об этом мечтали. У Вячеслава были тогда стихи, которые тормозила к изданию цензура, но в «кулуарах» совещания он их читал. Я не знаю, опубликованы ли они сейчас. Вот некоторые строчки (цитирую по памяти):

Что с тобой совершили Россия? –

Задаю я крамольный вопрос,

Голубые глаза очернили

И горбатый приляпали нос!

Или:

В горле комом застряли блины

Из отборной канадской пшеницы.

Естественно, руководители семинаров, такие как Ярослав Васильевич Смеляков, Борис Александрович Ручьёв и другие, поплатившиеся в своё время за поэтическую дерзость, предостерегали Богданова, но что эти предостережения для молодого парня, прошедшего Коксохим металлургического завода! Однако Марк Соболь сказал ему:

– Богданов, в Союз писателей вступишь только через мой труп!

Слава очень расстроился и передал этот разговор Василию Фёдорову.

Тот только загадочно улыбнулся:

– Не переживай, Слава. Перешагнём!

Но главным событием для нас было то, что Василий Дмитриевич повёз в свою родную деревню Марьевку и в город Анжеро-Судженск, с гордостью показывал высокую кирпичную трубу, которую воздвигнул его отец-каменщик, и, конечно же, на речку своего детства Яю, в которой мы купались и пытались (правда, безуспешно) ловить бреднем рыбу. Это было важнее и полезнее всех семинаров и литинститутов. Это было щедрое переливание чувств из души в душу... Своеобразные песочные часы нашего становления.