Литературная Газета, 6632 (№ 08/2018)

– Может быть, сейчас и хорошо бы потребовать долг у Таргудая... Но, видишь ли, тут может быть помеха... – он примолк и покосился на тысячников.

– Ну, говори!

– Наши тысячники, думаю, будут недовольны этим, они не захотят сейчас идти против Таргудая. Хорошо, что хоть на учения вышли, а в поход на Онон... Там ведь Таргудай не один, с ним и другие рода стоят. А этим на своих же борджигинов идти не так просто, понимаешь?

– Ты думаешь, что тысячники откажутся идти со мной в поход? За то, чтобы вернуть законное владение улуса? – Тэмуджин взволнованно перевёл дух. – Как же так, они ведь поклялись мне в верности! И я веду их не для грабежа соплеменников, не для пустой прихоти.

– Ты потише говори, услышат... Всё верно, но, может быть, мы оставим это дело до весны? А тем джелаирам скажем, чтобы подождали.

– Нет уж, – Тэмуджин упрямо двинул головой. – Я обещал им, что приду и поддержу их, а потому я не могу отступать.

Мэнлиг пристально посмотрел на него, будто пытаясь проникнуть в его мысли. И словно убедившись в чём-то, сказал:

– Ну, что ж, тогда огласи приказ, но будь готов ко всему.

Тэмуджин глубоко вздохнул и молча повернул коня. Сердце в груди у него громко колотилось.

Подъехав к тысячникам, едва сдерживая переполнявшие его чувства, он почти злобно оглядел их. Те, внешне равнодушные, с выжидающими лицами смотрели на него.

Он громко сказал:

– Готовьтесь к походу. Идём на курень Таргудая.

Тысячники молча переглянулись, опустили взоры. Тэмуджин, медленно переводя взгляд с одного на другого, продолжал:

– Пришла пора забрать у него старый долг, табуны и подданных моего отца.

Те всё так же помалкивали, неподвижно застыв в сёдлах, и один лишь Муху, вождь девятой тысячи, высказался открыто:

– Я не думаю, что есть нужда идти в поход прямо сейчас. Надо переждать хотя бы эту зиму. Пусть люди отдохнут, а там, может быть, всё повернётся по-другому... К чему такая спешка, куда эти табуны и люди денутся?

Тэмуджин чувствовал, как медленно похолодело у него в груди, будто у него онемело всё тело. В голове мельком пронеслось: «Так и есть, тысячники против похода, а один уже отказывается мне повиноваться».

Он вспомнил, что в меркитском походе, безлунной ночью, когда они захватили опустевшую ставку врага, и надо было искать Бортэ, этот же тысячник отказывался идти вперёд, говоря, что опасно наступать в темноте.

Тэмуджин оглядел остальных. Те, потупив внешне равнодушные взгляды, выжидающе смотрели в землю. Казалось, они были согласны с Муху.

– Кто ещё так думает? – сухо спросил Тэмуджин.

Чувствуя в его голосе скрытую угрозу, остальные промолчали. Выждав, Тэмуджин посмотрел на Муху.

– Позови сюда своих сотников.

Тот недоумённо вскинул на него свой неприязненный взгляд, заподозрив неладное, и резко оглянулся на других тысячников, словно требуя у них поддержки. Те остались неподвижны, однако с испытующими взглядами посматривали на Тэмуджина, выжидая, как он поступит.

Муху вновь повернулся к Тэмуджину и хотел что-то сказать, но тот уже двинул коня вперёд, приблизившись с правой стороны, взялся за рукоять своей сабли.

– Позови своих сотников.

Муху покосился на его руку, крепко сжимающую саблю. Рука Тэмуджина двинулась, и показался блестящий, остро отточенный клинок... Муху вздохнул и разом сник. Слабым взмахом он подозвал своего посыльного, осевшим голосом приказал:

– Пусть сотники подъедут сюда.

Молодой воин с испуганными глазами повернул коня и ускакал вниз по склону. Наступила тишина. Тэмуджин, всё так же ощущая, как громко стучит в груди сердце, ждал: в это время окончательно решалась сила его власти над войском.

Вскоре на холм стремительной рысью один за другим поднялись десять всадников, встали перед Тэмуджином плотным рядом и преданно склонили головы в островерхих железных шлемах, прижав руки к груди.

– Кто из вас может принять тысячу? – спросил Тэмуджин, покосившись на Муху. Тот угрюмо смотрел в землю. – Кто из вас больше знает в деле войны? Вы знаете друг друга, поэтому хорошенько подумайте и скажите мне.

Сотники, уразумев в чём дело, растерянно водили взглядами, косились друг на друга. Снова на короткое время повисла тишина.

– Старше всех нас Тулай, нойон четвёртой сотни, – наконец, высказался один. – Он больше всех войн прошёл, да и раньше всех стал сотником.

Тэмуджин посмотрел на пожилого воина, лет за тридцать, тот суровым взглядом смотрел перед собой. Тэмуджин указал ему плетью, знаком веля выехать вперёд. Тот тронул беспокойного чалого жеребца, выдвинулся из строя на три шага.

– Можешь взять в свои руки тысячу?

– Могу, – ответил он и, покосившись на прежнего тысячника, спросил: – Можно ли узнать, почему Муху перестал быть тысячником?

– Он оглядывается назад в то время, когда надо смотреть вперёд, – нарочито громко, чтобы слышали все, сказал Тэмуджин.

Тулай подумал и понимающе кивнул, опустив взгляд.

Тэмуджин коротко взглянул на Муху:

– А ты встань на место сотника.

Тот с недоумённым лицом, будто всё ещё не веря в то, что происходит, встал в строй. Тэмуджин приказал сотникам:

– Поезжайте по своим отрядам и готовьте воинов к походу.