Литературная Газета, 6633 (№ 09/2018)

Но если детали частной жизни героев обрисованы ярко и чётко, то общественно-политическое бытие виртуального государства Ксении Букши описывается скупо и, как представляется, нарочито туманно. Единственное конкретное дело – это давняя история двух героев, случайно столкнувшихся в камере, которые когда-то, в 1973 году, учились в одном институте. Она «подписала письмо Брежневу по еврейской линии», а он «выступил с осуждением», в результате чего её «исключили из комсомола и из института». И теперь он кается в содеянном. Больше ничего «политического» в романе нет.

Как можно понять, граждане выдуманной писательницей России находятся под неусыпным контролем власти, в черепа героев «Рамки» вставлены чипы, регулирующие их поведение. Охранники («серые»), надзирающие за пребыванием действующих лиц в камере заключения, тоже, судя по всему, роботы или что-то вроде того. Но всё это, повторю, описано крайне смутно. Смутно, но достаточно для того, чтобы понять – плохо жить в этом государстве.

Царь появляется лишь на последних страницах романа, написанных как фантасмагория, когда очень трудно понять, а что, собственно, происходит. Была ли коронация, ради которой собралось множество людей? Да и существует ли царь? Человек он или нечто искусственно созданное, может быть, какой-то набор сигналов на некоем носителе? А если всё так и есть, то кто управляет государством? Вот речь одного из персонажей: «Что вы панику сеете? В порядке ваш царь!.. Хранится давно ваш царь в неприкосновенности, никто его не трогает, только по пятницам пыль тряпочкой для ноутбука протирают. Там заверенная копия, прессухи не было потому, что речь отказала в очередной раз – помните, ещё с прошлой версией случалось. А касательно миропомазания, так это чисто химическая процедура…» и т. д., и т.п.

Вопросов можно задать много. Я далёк от мысли, что Ксения Букша, писатель опытный и искусный, просто не сумела найти ответов. Видимо, затемнённость финала её романа сознательна. Кстати, у того же классика, у Джорджа Оруэлла, тоже нет ответа на вопрос: существует ли Старший Брат, или это лишь символ Партии, которому автор дал внешнее сходство со Сталиным. А в «Рамке» есть намёки, позволяющие соотнести царя с нашим нынешним президентом.

Так или иначе, архитектура романа не представляется удачной. Он как бы меркнет – от чёткого уверенного начала к провисающей развязке. Тем не менее прочесть его стоит.

Вживаюсь в глубину столетий

Вживаюсь в глубину столетий

Литература / Библиосфера / Поэзия

Теги: Анатолий Объедков , поэзия

Анатолий Объедков

Автор 10 поэтических сборников. Член Союза писателей России. Стихи публиковались в газетах «Литературная Россия», «День литературы», в журналах «Наш современник», «Невский альманах», «Север», «Российский колокол», «Литературная столица», «Новгород литературный» и др. Переводились на английский язык.

* * * 

На куполах софийских снег

Мерцает вместе с небосводом,

Вечерний кремль как бы во сне

Дохнёт ушкуйскою свободой.

Не спит он, землю сторожит,

Как встарь при князе Александре,

А месяц душу ворошит,

Хотя он в тучке, как в скафандре…

Но мгле не спрятать светлый лик,

Он где-то рядом с куполами,

И ветер снег сдувает с них,

Чтоб облака вдаль уплывали.

И я зачем-то нынче здесь

Вживаюсь в глубину столетий

И, растворяясь в звуках весь,

Спешу не только кремль приметить, –

Всё то, что кроется за ним,

Что в суете не досмотрели

И то, что мы в себе храним,

Под шум разбуженной метели.

* * *

Сибирь…

Звучит державно слово,

В нём сразу слышится: Ермак,

Урал, острог, поход суровый

И уходящий в бездну мрак.

И, как в тайге, я в нём теряюсь –

Чащобы, соболь, рудники.

С ним словно жизнь свою сверяю

И крепость вверенной строки.

Меня, возможно, вспомнит кто-то

В Новосибирске. Я был юн,

В цеху я мастером работал,

Мне песни пела Гамаюн.

И Обь струилась величаво,

И не было ещё метро,

Но слово вещее звучало,

Его я чувствовал ядро…

* * *

Мне говорят: «Так жить нельзя.

К чему теперь твоя стезя?

Не красота спасает мир

И не дряхлеющий кумир…

Смотри: доволен всем народ –

И он, униженный, лишь пьёт,

Для олигархов жалкий раб,

Не встать с колен ему: он слаб».

Что я могу в ответ сказать? –

Всё ж возродится Русь опять,

Что гениален мой народ

И счастлив тот, кто с ним живёт.

И пусть наш век не столь простой –

В нём Пушкин, Лермонтов, Толстой,

В нём звон церквей и высь креста,

И лик незримого Христа.

* * *

Церковь Иоанна на Опоках

На Торговой в сумерках стоит,

Языком совсем другой эпохи

Со звездой рассветной говорит.

Можно здесь бывать и долго слушать

Всё, что нам не чуждо под луной,

Только мы, расхристанные души,

Не поймём всей мудрости земной.

Этой церкви скучно средь деревьев

День и ночь в безмолвии глухом

Вспоминать о бывшей славе древней,

Что летела на коне верхом.