Литературная рабыня: будни и праздники

– От соседа. Сережа потом рассказал. Год назад умер Гриша, их сосед-бомж. А за три года до того умерла его жена. А еще раньше они в деревню из города пришли и поселились по соседству, в пустующей развалюхе, почти сарае. В первой половине девяностых они, уже пенсионеры, продали свою двухкомнатную квартиру через какую-то липовую фирму. Им обещали найти однокомнатную: и на жизнь останется, и квартплату меньше платить… В итоге остались они на улице. А Гриша в доисторические времена инженером работал, конструировал что-то. Интеллигентным, как он говорил, был человеком. Короче. Когда жена его умерла, он от тоски решил купить собачку. Но понимал, что сам долго не протянет, старый уже. Любая собака намного переживет его. Тогда он придумал купить дорогую собачку, чтобы соседи ее потом пожалели на улице оставить, а взяли к себе. Гриша наскреб денег, пенсию откладывал, продал что-то, бутылки ездил собирать в город… В общем, купил собачку и назвал Слезкой. Наверно, потому, что она была маленькой и, в силу щенячьего возраста и особенностей характера, очень писклявой. А может, настроение такое грустное у Гриши в тот момент случилось.

Гриша помер, а единственными его соседями были как раз Айдан с двумя старухами на руках и сыном-инвалидом. Вот Айдан и осталась при породистой собаке. Правда, сначала она на свои деньги Гришу похоронила.

Но самое удивительное, что эта собака оказалась поющей. Правда. Не смейтесь, девочки. Айдан это случайно обнаружила. Она же напевает все время. А собачонка как-то слушала-слушала, а потом начала ей подвывать. Так вот, пока Айдан и Леночка на стол накрывали, я с этой Слезкой немножко повыла. Что смотрите? Знаете, как хорошо действует на психику? Сначала мы потихоньку выли, а потом все громче. Это очень затягивает, как выяснилось. Вдруг чувствую, что я уже не только подвываю в унисон собаке, но вою в полную силу и вовсю плачу к тому же, хотя сначала самой смешно было. В общем, и повыла я от души, и поплакала. Зато потом как будто отпустило меня, так легко стало, так свободно. Сама я, без собаки, на подобную психотерапию ни за что не отважилась бы…

– А хозяева как на твое вытье отреагировали?

– Да нормально отреагировали. Они, может, сами так лечатся. Спросить неудобно было.

– С этим понятно. Вытье дуэтом с собакой – это, конечно, сильно. Но все-таки откуда сын и как ее занесло в наши края… – деликатно возвращает меня к теме нашей сегодняшней встречи Наташка.

– Про это она ни за что рассказывать не стала, пока мы в доме были. А потом предложила мне прогуляться, местные красоты, так сказать, обозреть…

* * *

На похороны Айдан из больницы не отпустили. Да она и не рвалась туда. Она вообще не выказывала никаких желаний, а просто сидела, поджав по-турецки ноги, расчесывала длинные седые волосы и беззвучно шевелила губами. Когда через три недели Айгюль и Леночка, еле живая от горя, пришли забирать ее, то увидели, что выглядит Айдан едва ли не старше их самих.

Ни петь, ни говорить Айдан не могла. Ни про какую консерваторию никто уже не вспоминал. Сначала Айдан просто сидела и смотрела в одну точку, изредка отвлекаясь от этого занятия на еду, которую силком запихивали в нее Айгюль и Леночка. Потом, прислушиваясь к тихим скорбным увещеваниям Леночки, начала делать какую-то работу по дому. Потом, укрывшись с головой черным платком, стала выходить в магазин или в аптеку, потому что Леночка начала все чаще жаловаться на сердце и слабеть. Так прошло еще два года, которые Айдан не заметила. Как не заметила и то, что жизнь в городе давно и сильно изменилась.

К действительности Айдан вернулась в тот день, когда услышала выстрелы, прозвучавшие в их подъезде, чуть ли не под самой их с Леночкой дверью, как ей тогда показалось. И тут же раздался звонок Айгюль, которая кричала в телефонную трубку так, что было слышно на всю их квартиру. Айгюль кричала, что под ней, где Григоряны живут, стрельба, и зачем же они не поменяли на дверях табличку с фамилией, несчастные, кричала Айгюль, а сейчас она смотрит во двор и видит, как из подъезда выскочили какие-то мужчины и теперь убегают…

Когда Айгюль закончила кричать, Айдан подхватилась с места и ринулась на лестницу. Леночка даже охнуть не успела.

Беззвучно шевеля губами, Айдан смотрела несколько секунд на лежавших в прихожей в луже крови расстрелянных мужчину и женщину, а потом осторожно перешагнула через них и, невзирая на протесты Айгюль и Леночки, прибежавших следом, прошла внутрь квартиры.

Она знала, что где-то там должен быть четырехлетний Саргис, Сережа, как она его про себя звала. Айдан часто смотрела, укрывшись за шторой, как Гаянэ, их нижняя соседка, гуляет во дворе с сыном. И теперь она должна была найти мальчика.

Айдан металась по квартире, открывая дверцы шкафов, падая на пол и заглядывая под кровати. Ребенка нигде не было. Надо было позвать мальчика, чтобы он откликнулся из своего укрытия, но вот этого Айдан как раз и не могла сделать.