Читаем Литературная рабыня: будни и праздники полностью

– Дашенька, все же надо уговорить ее и про «русский» отрезок жизни написать. Про все. И про то, как «чуркой» обзывали, и про то, как осталась одна с сыном и двумя больными старухами на руках… Ты же понимаешь, если бы не Айдан, эти две русские бабушки давно загнулись бы. Кому они здесь нужны? Только этой мусульманке и нужны. Знаешь, я в армии с одним парнишкой служил, из Узбекистана, так мы с ним много всякого разного перетерли, пока от забора до обеда лопатами орудовали на генеральской даче под Киевом. Он интересную штуку однажды рассказал: в кишлаке, куда его к деду на лето отправляли, о мусульманине, который, например, доброе дело сделал, говорят: «Пусть он райские кущи увидит!» – а про христианина в схожей ситуации: «Пусть ему пятки не слишком огонь жжет!» И это, между прочим, благословление, а не проклятие. Просто другой вариант и не рассматривается. Чуешь? Значит, у твоей Айдан какие перегородки в сознании сломаны…

– Ты, Томилин, не переживай, а лучше на дорогу смотри. Потому как неизвестно еще, где нам с тобой, по делам нашим, местечко уготовано. И вообще, муть какая, правда?.. Мусульманский рай, православный рай… Рай – он и в Африке рай. И нечего людям голову морочить, правда, Томилин? А наша Ая, если на то пошло, в любой рай свой пропуск уже заработала…

– Вот-вот. Надо, чтобы она и про армию, и про квартиру, и про сына той алкоголички написала… Про все.

Томилин чеканит, точно счет предъявляет кому-то… Это я понимаю, это я сама люблю делать. Но кому этот счет предъявишь, черт подери, если люди якобы «сами выбирают»?

* * *

…Последнее, что запомнила Айдан из прошлой жизни, были их тюки и чемоданы с вещами на нечистом вокзальном перроне, заплаканное лицо Айгюль, ее обещание «присмотреть за могилами», и еще полновесную, теплую тяжесть ребенка на своих руках.

С несколькими пересадками, кое-как добрались они до места. Конечно, двухкомнатная квартира Степаниды была мала для четверых, но Айдан привыкла к большим семьям и маленьким жизненным пространствам, где прошла большая часть ее жизни. А те свои «другие» четыре года она воспринимала, скорее, как исключение, как счастливый сон, который должен был рано или поздно кончиться, и вот – кончился.

Жили они на две пенсии, Леночкину и Степанидину, да на те крохи, которые получала Айдан, работая в трех местах уборщицей. Ни на какую другую работу эту странную неместную, полуговорящую-полупоющую женщину не брали. Диплом музыкального училища ей так и не понадобился.

Сережу, изрядно похлопотав и довольно мзды оставив в чиновничьих кабинетах, Айдан усыновила. Через два года он пошел в школу, не только говоря по-русски без акцента, но и довольно бегло читая: заслуга обеих «бабушек».

Потом Айдан решила, что мальчик растет, и нехорошо, если на вопрос, кем работает твоя мама, ему придется отвечать: уборщицей. И она пошла на курсы медсестер при местном медицинском училище. Это оказалось кстати еще и потому, что Леночка опять начала сильно болеть, гораздо чаще старшей ее по возрасту, но в одиночестве своем не растратившей жизненной силы Степаниды. Так что и уколы, и капельницы Айдан ставила ей сама.

Своих настоящих родителей Сережа не помнил и города, в котором родился, не помнил. Только очень долго пугался, когда слышал резкие звуки, и, если по телевизору показывали «про войну», отворачивался и уходил.

Школу Сережа закончил хорошо и поступил в Технологический институт, на вечернее, хотя проходного балла ему и на дневное отделение хватало. Но «сидеть на материнской шее» он больше не хотел, а пошел на завод разнорабочим.

Однажды Леночка, предварительно посовещавшись с Айдан, рассказала Сереже его историю, а заодно и историю самой Айдан. Сережа ушел и два дня и две ночи дома не появлялся. Леночка с Айдан плакали, решали, обращаться ли им в милицию, а Степанида раскладывала старыми трясущимися руками пасьянс, поджимала тонкие губы, ругала их «дурами» и говорила, что поделом им, обрушили такое на мальчика, теперь нечего завывать по углам, даже у нее, глухой на оба уха, голова от их воя пухнет.

Но через два дня Сережа вернулся, с цветами, хотя зима была в разгаре, и подарками, сказал, что просто оставался у друга в общежитии, а цветы и подарки – это с премии. О прошлом они больше не разговаривали никогда.

А потом Сережу призвали в армию.

Конечно, Леночка еще за полгода до призыва пошла в военкомат. Плакала, рассказывала, что «мальчик единственный кормилец в семье из двух немощных старух и почти немой матери»… Ей пообещали, что оставят внука где-нибудь поблизости, в области.

За день до положенной по такому случаю отвальной позвонили из военкомата, сказали, что уже выслали машину и повезут на сборный пункт тех, кто остается служить в области.

Айдан удивилась: что за спешка? Да и продукты уже были куплены, и гости, Сережины бывшие одноклассники да нынешние однокурсники, созваны… Но спорить не стала. Все же там начальство, а она кто здесь такая? «Чурка нерусская». Да и мальчику повредить боялась…

Перейти на страницу:

Похожие книги