Литературное произведение: Теория художественной целостности

В этой всеобъемлющей поэтической многоплановости даже проза может восприниматься как один из «размеров» в полиметрической композиции – как, например, в драме «Роза и крест». П. А. Руднев отмечает у Блока «интереснейшие случаи „перелива“ прозы в стих, и только графические отступы в тексте позволяют иной раз разграничить эти две системы художественной речи – настолько органичен и неощутим бывает иногда отмеченный „перелив“. Последнее обстоятельство объясняется еще и тем, что среди стихотворных размеров „Розы и креста“ преобладает нерифмованный, разноудар-ный дольник, структурно более близкий к прозе (особенно прозе блоков-ской), чем какой-либо другой „нормальный“ классический размер» ⁷⁸ . При внешнем сходстве некоторых переходов в драме Блока от стиха к прозе с «Двойной жизнью» Павловой – именно здесь обнаруживается глубокое различие, отмечающее новый этап в развитии поэзии. Однозначное противопоставление поэзии и прозы заменяется у Блока гораздо большей «прозаи-зацией» поэтической композиции, ритмическая многомерность которой включает в себя и стремится подчинить своим законам и саму прозу ⁷⁹ , так что «прозаизация» оказывается торжеством и новым этапом развития именно поэтической целостности.

Освоенная прозой ритмическая дифференциация различных субъектных планов в объективном изображении человеческого бытия теперь помогает освоить многомерность самого внутреннего мира, выявить, сопоставить и объединить в более сложном целом разные облики одной личности, лирически выразить диалогические связи и отношения в субъектном единстве человеческого "я" ⁸⁰ . Не случайно, говоря об очень близком ему поэте – Аполлоне Григорьеве, Блок прежде всего подчеркивал (и даже несколько преувеличивал) именно многогранность его личности и поэтического сознания и связанное с ней лирическое многоголосие: «Григорьев петербургского периода, в сущности, лишь прозвище целой несогласной компании: мечтательный романтик, начитавшийся немецкой философии; бедный и робкий мальчик, не сумевший понравиться женщине; журнальный писака, весьма небрежно обращающийся с русским языком, – сродни будущему „нигилисту“, „интеллигенту“; человек русский, втайне набожный (ибо грешный), пребывающий в постоянном трепете перед грозою воспитателя своего, М . П . Погодина; пьяница и безобразник, которому море по колено; и, наконец, мудрец, поющий гимны Розе и Радости… Много голосов слышится в стихах Григорьева этой поры: то молитвенный… то цыганский… то гражданский» ⁸¹ .

Для нового уровня внутрисубъектной сложности и многоплановости характерно формирование в творчестве Блока и ряда его современников нового лирического цикла именно как особого типа стихотворно-поэтической целостности, где отдельное стихотворение со свойственным ему ритмическим единством перемещается на роль составного элемента более сложного целого. «Только на основании цикла, – писал Андрей Белый, – медленно выкристаллизовывается в воспринимающем сознании то общее целое, что можно назвать индивидуальным стилем поэта, и из этого общего целого уже выясняется „зерно“ каждого отдельного стихотворения … не открываемое в каждом стихотворении, взятом отдельно» ⁸² . Блоковская же циклизация была особенно всеобъемлющей: она стремилась охватить все лирическое творчество в едином «произведении» – «романе в стихах»: "…многие из них (отдельных стихотворений. – М. Г.), взятые отдельно, не имеют цены; но каждое стихотворение необходимо для образования главы; из нескольких глав составляется книга; каждая книга есть часть трилогии; всю трилогию я могу назвать «романом в стихах»" ⁸³ .

Безусловно, лирический цикл обладает своеобразным ритмическим единством, интегрирующим метрически разнообразные и разнородные стихотворения, и это единство (кстати сказать, очень мало изученное и несомненно интересное для специального стиховедческого анализа) может быть рассмотрено как своего рода поэтический аналог охвату разных «языков», стилей, речевых жанров, голосов и сознаний в единой прозаической целостности. Но подчеркну – аналог этот именно стихотворно-поэтический, так как целостность лирического цикла организуется и завершается единством высказывающегося субъекта, единством лирического "я", многомерного, внутренне противоречивого, но с тем большей энергией утверждающего и отстаивающего свою цельность.